Шрифт:
Закладка:
– Тебе что, жить надоело? – шагнул он к Тэшу, не удостоив Хейты даже и взгляда. – Потащился в людскую деревню. Там мать с отцом чуть разума не лишились! Шарши места себе не находит. Эйша выплакала все глаза. Чем ты думал?!
Тэш молчал, не смея поднять глаз, точно к месту примерз.
– Что ты натворил, отвечай?! – теряя терпение, воскликнул Кхош.
– Он видения хотел показать, – пояснила Хейта. – Не все вышло гладко и…
– А тебя вообще никто не спрашивал, Фэй-Чар! – раздраженно перебил ее Кхош. – Кабы не ты, ничего бы этого не было. Навязалась на нашу голову, а мы теперь разгребай! – Он схватил Тэша за плечи. – Говори, пострадали люди или нет?
Хейта знала, что людей Кхош недолюбливал чуть меньше, чем ее. И не об их благе тревожился. О последствиях для самих пастырей.
– Пострадали, – едва слышно выдавил Тэш.
Кхош нахмурился.
– Отцу передам, чтоб со всей строгостью тебя наказал. – Он обернулся к Хейте. – Можно что-то исправить? Что они хотят?
– Ничего, – хмуро ответила девушка.
– Так уж и ничего, – недоверчиво прищурился пастырь. – Небось шкуру с него желали спустить?
– Да, желали! – вдруг выпалил Тэш. – А Хейта за меня вступилась. Тогда старейшина меня отпустил, а ее из деревни изгнал.
Кхош опешил слегка и некоторое время хранил напряженное молчание.
– За то, что вступилась, благодарю, – наконец, сухо бросил он.
– Не за что меня благодарить, – мотнула головой Хейта. – Он мой брат и…
– Никакой он тебе не брат! – снова взъярился Кхош. – И ты ему не сестра. Не знаю, где ты после изгнания думаешь обосноваться, но помни, на Лучистой поляне многие этому будут не рады. – Он стукнул кулаком по груди. – Начиная с меня!
Внезапно из-за спины Кхоша послышалось глухое рычание. Тот поспешно обернулся. Лисоволк стоял, ощерившись, синие глаза свирепо сверкали, густая шерсть встала дыбом.
– Ройх! – воскликнула Хейта.
Тот вмиг успокоился и медленно двинулся девушке навстречу, не сводя с оторопевшего пастыря тяжелого взгляда. Миновав его, лисоволк бросился к Хейте как преданный пес и принялся радостно облизывать ее холодные ладони. Он виниться пришел, не иначе. За то, что за Тэшем не доглядел. Хейта обняла его за шею и принялась утешать.
Кхош оправился от испуга, лихорадочно поглядел на брата.
– Довольно здесь торчать. Мне велено привести тебя как можно скорей!
Лучистая поляна по обыкновению встретила путников теплым светом волшебных огней. Однако, вопреки извечному покою и тишине, на ней стояло необычайное оживление. Пастыри, столпившись под деревьями, взволнованно перешептывались и то и дело печально качали головами.
Завидев Хейту и Тэша, все разом переполошились. Эйша с матерью, златовласой Ошей, сломя голову бросились к Тэшу, сгребли его в охапку и принялись судорожно рыдать. Отец его, краснобородый Шорш, тоже мигом оказался рядом и принялся строго выговаривать непослушному сыну, но за женскими рыданиями его было совсем не слыхать. Неведомо, сколько бы вся эта суматоха продлилась, если бы из дома не показался Шарши.
Все смолкли точно по волшебству. Глава пастырей казался не просто строгим – суровым. Но Хейта знала, что за этой видимой холодностью крылась небывалая радость оттого, что его любимый внук вернулся домой.
Шарши пристально поглядел на Тэша и жестом велел ему подойти. Маленький постреленыш опасливо втянул голову в плечи и, бросив на Хейту жалобный взгляд, понуро побрел к застывшему в безмолвии деду.
Хейте не было слышно, о чем они говорили. Шарши что-то спрашивал, Тэш отвечал, стыдливо потупившись. Несколько раз старик поднимал внимательные глаза и задумчиво поглядывал в ее сторону. Потом он приобнял внука за плечи и перепоручил его заботливой Ашше, которая тут же увела того с глаз долой. Сам Шарши, направившись к дому, оглянулся на пороге и кивнул Хейте, предлагая ей последовать за собой.
В жилище пастырей было светло, уютно и тепло. Несколько волшебных светильников покачивались под потолком. Деревянная мебель, утварь и другие затейливые вещицы отбрасывали мягкие тени.
Хейта окинула задумчивым взглядом диковинный дом, давно ставший для нее привычным и родным. От мысли, что с ним тоже придется расстаться, девушке вдруг сделалось необычайно грустно и тяжело.
Шарши поймал ее взгляд, взял со стола кувшин с родниковой водой, налил полную кружку и протянул ей. Хейта приняла ее с благодарностью. Она любила родниковую воду. Прохладное питье бодрило дух, делало разум ясным, а на сердце от него становилось светлей.
– Спасибо, что сберегла Тэша, – сказал Шарши.
Хейта кивнула.
– Да ты уже, поди, наслушалась благодарностей, – криво усмехнулся он. – А от Кхоша, конечно, первее всего?
Девушка фыркнула.
– Да. Он при встрече на добрые слова не поскупился.
– Ты прости, что отправил его, – трудно вздохнул Шарши. – Знаю я, что этот сварливый глупец тебя не жалует. Зато сон насылать он мастер. Вот я и подумал- быть может, при случае он выручит Тэша так, чтобы никто не пострадал?
– Да все в порядке, – равнодушно пожала плечами Хейта. – Я и похуже речи слыхала.
Шарши неожиданно посерьезнел и нахмурился.
– А вот и не в порядке. Я и Кхошу выскажу. И этим… – Он воззрился на девушку, снедаемый бессильным гневом.
Хейта печально улыбнулась.
– Оставь, деда. С людьми толковать не имеет смысла. Они не поймут. Уж точно не сейчас.
Шарши кивнул, упер в стол невидящий взор и неожиданно со всей мочи бухнул по нему кулаком.
– Они не имели права тебя изгонять! Ты ведь не замышляла дурного!
Хейта осторожно приблизилась.
– Но ты же знаешь, что имели, деда. Старейшина волен поступать, как считает нужным, во благо деревни. И он свой выбор сделал. – Она вздохнула. – Да и потом… нечего мне там делать.
Шарши вскинул глаза.
– Не говори так, внучка. Ты среди них росла!
Хейта мрачно усмехнулась.
– Знал бы ты, как они меня ненавидят. Как страшатся волшебства. Они ведь готовы были разорвать на части и Тэша, и меня.
Лицо пастыря дрогнуло. Он опустил потускневшие глаза.
– Но ты всегда надеялась, что однажды все переменится к лучшему.
Хейта сухо усмехнулась.
– Знаешь, для девушки, владеющей древним волшебством, я на диво недалека и слепа!
Шарши покачал головой.
– Зачем ты так…
– Но это так! – воскликнула Хейта. – Они всегда меня ненавидели. Всегда боялись. Ты б только видел, как они возликовали, когда Фархард меня изгнал! Небось, всю жизнь именно этого и дожидались.
Пастырь скрипнул зубами.
– Шоргшэх[6].
В глазах Хейты протаяла боль.
– Мать с дедом жалко. Я ведь из-за них не
