Райя будет следовать за ним и наблюдать сверху за каждым его движением. Если он не сможет в самое ближайшее время ускользнуть, яростные крики Райи привлекут какую-нибудь более крупную и, возможно, еще более свирепую рептилию.

С этого момента началась мрачная игра в прятки. Райя парила в воздухе, едва не касаясь огромными крыльями верхушек деревьев. Она не спускала с Луги пылающих гневом глаз. Тот, в свою очередь, бегал взад и вперед по зарослям, пытаясь перехитрить свою свирепую преследовательницу, прежде чем на сцену выйдет какой-либо другой его враг.

Но Луги, как ни старался, не мог ускользнуть от воздушной ящерицы. Куда бы он ни бросался, она всегда оказывалась прямо над ним, громко крича и шипя. Донельзя испуганный, он дико бежал, уже не думая о направлении. Его единственным желанием было скрыться от вопящей угрозы. Когда перед ним открылась поляна, он, не задумываясь ни на секунду, бешено помчался по ней. Именно на это и надеялась Райя. На открытом пространстве ничто не могло помешать ей напасть на добычу. Она снова спикировала, и снова казалось, что Луги обречен. Затем произошло непредвиденное.

Пока Луги пытался убежать от Райи, к ним мчался еще один монстр, привлеченный криками птеродактиля. Хотя Райя была одновременно свирепой и ужасной, эта рептилия могла превзойти ее в обоих отношениях. То был Гунда, чудовищный тираннозавр, царь всех рептилий и, вероятно, самое свирепое существо, которое когда-либо жило на Земле. Он высился на двадцать футов, стоя вертикально на мощных задних лапах; равновесие обеспечивал качавшийся в воздухе длинный и сильный хвост. В нем было сорок футов

от кончика хвоста до макушки массивной головы; жестокие крючковатые когти и длинные, острые зубы сулили несчастье всем, кто оказывался поблизости. Маленькие передние лапы никогда не использовались в качестве средства передвижения, но превосходно умели разрывать все, что попадалось тираннозавру на пути. Теперь, когда зверь торопился к месту событий, эти лапы выжидательно шевелились.

Преодолевая по двадцать футов с каждым шагом, Гунда достиг поляны раньше Луги и Райи. Как будто почувствовав, что они очутятся здесь и что поляна как нельзя лучше подходит для засады, он постарался спрятать свое огромное тело в зарослях и стал ждать. Иногда солнечные лучи отражались от его чешуи, но в остальном он был настолько неподвижен, что случайный наблюдатель ни за что не обнаружил бы его присутствия.

В воздухе, по-прежнему дико вопя, показалась Райя. Гунда пристально наблюдал за небом, ожидая ее появления, и теперь, когда она скользнула к поляне, сосредоточил все свое внимание на ней. Казалось, он даже не заметил Луги, пересекавшего открытое пространство. Внезапно мышцы Гунды напряглись. Райя понеслась вниз. Она стремительно приближалась, направляясь прямо к убегающему Луги. Но какой бы быстрой она ни была, Гунда был еще быстрее. Он кинулся вперед и выпустил свои жестокие когти ей навстречу.

Летучая ящерица, увидев грозные когти, попыталась уклониться от них. Но было поздно. Когти стиснули ее, вонзились в плоть. Несколько секунд шла ожесточенная борьба. Вопя и шипя, сражаясь как могла, Райя изо всех сил старалась вырваться из хватки своего противника. Ее огромные крылья бешено били по воздуху, а острые зубы оставляли множество болезненных ран на голове и шее тираннозавра. Однако все ее усилия были тщетны. Высвободиться из хватки Гунды было невозможно. Он мрачно вцепился в свою сопротивляющуюся жертву, ожидая удобного момента. Вскоре возможность представилась: Райя, почти обессиленная, на миг прекратила сопротивление. Тогда огромная голова Гунды метнулась вперед; мощные челюсти открылись и сомкнулись. Раздался тошнотворный хруст, и крылья Райи опустились и затрепетали вокруг тела ее убийцы. Через несколько секунд на поляне не осталось никаких следов схватки.

Пока две свирепые рептилии сражались друг с другом, Луги сумел сбежать. Словно не желая расставаться с тем, ради чего он так рисковал, он продолжал сжимать лапами яйцо, чудом уцелевшее во время безумной гонки. Устроившись в уединенном месте, он стал наслаждаться с трудом заработанной едой.

Таков был мезозой: выживал самый приспособленный. На охотника охотились, а убийца, в свою очередь, был убит. Две рептилии добыли себе завтрак. Его обеспечила третья рептилия и ее невылупившийся детеныш.

Брюс Уоллис

ПЕРВОБЫТНАЯ ЯМА[10]

— Господи помилуй! Джо, ты когда-нибудь видел что-либо подобное? — хрипло воскликнул Хейнс, более низкорослый и крепко сложенный из двух мужчин, уставившись на двухмильную полосу спокойной воды в пятистах футах под ними.

— Нам повезло, но судя по виду этих стен, будет чудом, если мы туда доберемся, — ответил высокий худощавый Элкинс, свесив голову за край огромной стены.

— Что ж, нам придется, — сказал Хейнс, возвращаясь к своей обычной, медленной и невозмутимой манере речи.

— Конечно, мы справимся — эта проклятая стена не может тянуться вечно, — проворчал его напарник, с тоской поглядывая на серебристую мерцающую поверхность, которая находилась в миле или еще дальше от них, но с высоты казалась такой близкой.

Уже четыре дня пересекали они пустынное плато и больше всего страдали от нехватки воды. Камни, жара, холод, голод — здесь не о чем и говорить. Ни единая жалоба не сорвалась с их губ даже в удушающей жаре безвоздушных ущелий; или в раскаленном аду открытых пространств, где миллионы граней блестящих скал отражали расплавленные лучи непрерывно жалящего их, пылающего солнца, или в те ночи, когда они дрожали от пронизывающего холода, когда скалы потрескивали и звенели при сжатии, температура падала почти на шестьдесят градусов за час после заката и плато сбрасывало покров дневного жара. Худшее заключалось в том, что им было отказано в огне. Во всем этом безмерном запустении не было ни веточки, ни травинки. За четыре дня они не съели ни кусочка приготовленной на огне пищи, не выпили ни глотка горячего ободряющего мате и держались только на небольшом запасе вяленого мяса и сырых бобов. Случайные струйки воды, просачивавшиеся тут и там в глубины каньона, едва поддерживали в них жизнь и решимость достичь места, где можно будет возобновить поиски сокровищ.

Именно эти поиски привели их так далеко в непроходимые и совершенно неизвестные районы северных Анд. То была просто история, что они услышали в Пайте — история, поведанная между