— Не талисманами и не оберегами, то ересь! — мигом вскинулся Конрад. — Мощами святых отшельников и просветлённых мужей! Умельцами монастырей в Бен Акве и Бар Роване сотворёнными! И разве не видел ты, сударь некромаг, как разили они нежить?

— Видел. И видел, как они разрушались. Ты мог использовать их только один раз, сэр Конрад.

— Верно. Но…

— Не будем спорить, что лучше, каждый хорош в своём ремесле. Значит, святые мощи…

— А также освящённые реликвии! — вставил молодой рыцарь.

— Пусть будут реликвии. Они способны поражать восставших из могил… Что ж, благодарю, сэр Конрад.

— Не за что, сударь некромаг. Хотя… хотя… как доброе чадо Господне, прошу тебя — покайся, прими…

Некромант едва заметно усмехнулся.

— Прости, сэр рыцарь. Но я не раз уже слыхал эти речи. Не станем заводить их вновь.

Конрад горячо запротестовал:

— Нет! Нет! Всякий состоящий в лоне святой церкви, обязан, узрев задержавшегося возле врат, помочь таковому ступить через порог, обрести спасение и мир!

— Я стою у совсем иных врат, — перебил некромант. — Нет нужды продолжать, досточтимый.

Мальчишка-рыцарь понурился. Какое-то время молчал, а потом вновь стал приставать с расспросами, не погибла ли его душа, уж раз сударь некромаг так хорошо знает деяния святых?..

* * *

Стены и башни Хеймхольма поднялись над озером, что сверкало полуденным блеском. Ветер подхватывал длинные и узкие штандарты на башнях, тянул их, трепал, заставлял хлопать, гнул прочные дубовые древки. Повозку и упряжных зомби пришлось оставить на постоялом дворе перед городскими воротами, в глухом каменном загоне. Содержатель трясся и дрожал, маленькие глазки полнил ужас, но отказать Фессу он не посмел — сказался внушительного вида пергамент с печатями городской ратуши и самого бургмейстера.

Тягловых своих мертвяков некромант загнал в стойло и тщательно запер. Молодой Конрад вер Семманус вертелся под ногами и всячески мешал.

— Ты разве не спешишь к своему духовнику?

— Спешу. Но…

— Я тоже спешу. В управу. За платой.

— Можно, я с тобой, сударь некромаг? Ведь наверняка придется рассказать и про лича, а тебе будет нужен свидетель из благородного сословия, из уважаемого рода…

Мальчишка был совершенно прав.

— Почту за честь, сэр Конрад.

Славный град Хеймхольм встретил их запахами дыма, смолы и рыбы, жарившейся на рынках требухи; пылью и навозом под ногами, конским и коровьим; узкими улочками, нависающими верхними ярусами домов. На некроманта с рыцарем косились — впрочем, по большей части хорошенькие служанки, бросавшие на молодого Конрада такие взгляды, что тот так и брёл, пунцовый, как свёкла.

В ратуше двери открывались перед ними словно сами собой, а прислуга и стражники старались подобру-поздорову убраться с их пути.

Здесь, внутри, их встретили суровый камень да толстенные брёвна, ошкуренные и обожжённые. Хеймхольм стоял на западной границе маркграфства, но селились тут большей части северяне, привычные к распрям с Империей Духа.

Гобелены изображали славные битвы горожан — правда, тканью изрядно закусили тряпичные черви. Занимали целые простенки композиции из побитых щитов, проломленных шлемов и сломанных копий — как утверждали в Хеймхольме, всё это взято было в бою с тех рыцарей и их дружинников, кому достало глупости требовать с города дань.

Широкая лестница холодного бутового камня вела наверх. Двое стражников в начищенных кирасах, шлемах-кабассетах и с алебардами поспешно расступились.

— Господин бургмейстер? — осведомился некромант.

— Господин бургмейстер немедля примет господина мага, — старший из алебардистов пятился, пытаясь в то же время осенить себя Господним знамением.

Кабинет — или контора — господина бургмейстера отличалась тем, что вместо гобеленов со славными битвами стены его украшали головы волков, кабанов и медведей, все — с явными признаками оборотничества.

Рыжебородый великан поднялся с кресла, коим служил цельный комль дерева. Нос у господина бургмейстера явно отрицал наличие благородных кровей и напоминал картошку, щёки были красны, выдавая большого охотника до крепкого эля. Дублет господина бургмейстера украшала массивная серебряная цепь — центральное звено в виде крупного мифрильного кольца.

— Мастер Граллон Салдобрул, моё почтение, — некромант поклонился первым. — А это — юный сэр Конрад…

— Конрад вер Семманус! — гордо объявил рыцарь. — Достойнейший отец мой отрядил меня…

— Тихо, тихо, — поморщился бургмейстер. Вид у него был весьма помятый — ночь, видать, выдалась весёлая. — У меня в голове словно орда пьяных гномов колотами молотит, то есть молотами колотит. Тихо. Некромаг, ты явился сообщить о…

— Об очищении погоста Эшер Тафф.

— Эшер Тафф… — мастер Граллон явно страдал от последствий вчерашних возлияний. — Проклятое местечко… Ну так что, ты управился со слыгхом?

— Там не оказалось слыгха, бургмейстер. Вместо него — три каттакина, летавец и драуг.

Рыжебородый недоверчиво свёл брови.

— И они тебя не растерзали, некромаг?.. Если, конечно, хотя бы половина того, что я слыхал об этих созданиях правда…

— Отнюдь, — пожал плечами Фесс. — Вот, пожалуйста, смотрите, — и он полез в суму.

— Нет! Нет! — замахал руками мастер Граллон. — Не хватало ещё вываливать мне тут свои богомерзкие останки!..

— Останки не мои, а неупокоенных, досточтимый.

— Всё равно я в твоих костях ничего не смыслю!.. И говорю тебе — там был слыгх, как доносили святые отцы!.. Вот за слыгха я тебе и заплачу — после того, как —

Фесс даже не успел закатить глаза, как за спиной раздались шаги, и скрипучий голос произнёс:

— Не советую вам спорить и торговаться с некромагом, Граллон, чадо моё.

Наверное, Фесс сделался белее мела, потому что Конрад аж рот разинул и попятился.

Этот голос — нет, не может быть!...

Он досчитал до десяти. Как когда-то, в деревушке под названием Большие Комары…

Невысокий широкоплечий монах в простой коричневой сутане, подпоясанный кожаным поясом гномьей работы с несколькими мелкими сумками, в петлях шестопёр. Большая лысина, и один глаз закрыт чистой белой повязкой.

Некромант обернулся соляным столпом.

Новоприбывший прошествовал к столу бургмейстера,