— Моё почтение, сударь некромаг. Благословения не предлагаю, вам оно ни к чему.

— Эт… Эт… — только и смог выдавить Фесс.

— Эт?.. — поднял бровь монах. — Позвольте представиться, отец Виллем Зейкимм, старший дознаватель конгрегации Света Святого.

— Этлау… — имя наконец выбралось на волю.

— Простите? — не понял монах. — Этлау? Причем тут Этлау? Премерзкий городишко, доложу я вам. Хоть я и оттуда родом, но правда превыше всего… Э-э, сударь некромаг, что ж вы так на меня смотрите? Право же, клянусь Господом нашим, я не мертвяк.

Сердце Фесса бухало тяжело и с болью, билось о рёбра пойманной птицей.

— Прошу простить, отец Виллем, — слова получались хриплыми и натужными. — Просто вы напомнили мне… одного человека…

Бургмейстер позволил себе смешок. Старший дознаватель тоже улыбнулся, но лишь уголками губ:

— Едва ли меня можно с кем-то спутать, сударь некромаг. Впрочем, неважно. Господин Салдобрул! Не думайте, что я про вас забыл. Я, милейший, никогда ничего не забываю.

— А-а, э-э, отец Виллем, о чём вы, благочестивый?..

— О том, что не стоит пытаться обмануть некроманта Фесса, также известного под прозвищем Неясыть. Не надо занижать ему выплаты и пытаться сэкономить.

— И в мыслях не держал! — покраснел великан. — Но, отец Виллем, порядок, порядок превыше всего!..

— Если некромант Неясыть сказал, что на кладбище обитали и упокоены им три каттакина, летавец и драуг, то это так же верно, как и то, что меня зовут Виллем Зейкимм, — перебил дознаватель в монашеской рясе. — Можете мне поверить. Самолично не раз перепроверял сказанное сударем накромагом и ни разу он не преувеличил ни в единой малости. Поэтому выдайте ему положенное и не тратьте более нашего времени. Если, конечно, у вас тут нет поблизости иных ревенантов, нуждающихся в упокоении.

Бургмейстер метнул на невозмутимого монаха косой взгляд, но перечить не решился. Открыл сложный замок на вычурном ковчежке, явно гномьей работы, отсчитал монеты, золотые и серебрянные. Прибавил несколько медяков.

— Похвальная педантичность, — усмехнулся Виллем. — Вы сговаривались на столь некруглую сумму?

— Произвел удержание налогов и податей, согласно указу его светлости маркграфа, — мстительно ответствовал мастер Граллон. — Не матерь ли наша, святая церковь учит, что повиноваться властям мирским есть первый долг верных чад её?

— М-м, да у нас тут, оказывается, богословский диспут! — весело удивился монах-дознаватель. — Повиноваться властям необходимо, но при этом сказано «кто от бумаг не поднимает носа, однажды точно полетит с откоса». Уберите мелочь и выдайте полную сумму. От уплаты налогов освобождено моим прямым указанием.

Бургмейстер поджал губы, но опять же не дерзнул спорить.

Зазвенело золото.

— Прекрасно. А вы, дорогой Граллон, помните, что конгрегация наша милостива и исполнена милосердия, однако тьму мы истребляем не только в мерзких порождениях ночи. Тьму, что находит дорогу к сердцу слабых духом, мы истребляем тоже.

Бургмейстер слабо булькнул что-то и почти рухнул в кресло.

— Не составите ли вы мне компанию, сударь некромаг? — осведомился отец Виллем. — Если, конечно, у вас нет каких-то ещё дел к достопочтенному мастеру Граллону? И если достопочтенный мастер не хочет поручить вам ещё что-нибудь, а, друг мой?.. В трактирах я уже чего только не наслушался!..

— Пришли известия о beinhoder, Костяных Головах на старых могильных полях к западу от Хеймхольда… — нехотя проворчал Граллон. — Быть может, господин некромаг соизволит?..

— Господин некромаг соизволит, — проговорил Фесс. — Соизволит, но с небольшой задержкой. Так случилось, что у господина некромага срочные дела. Его личные дела.

— У господина некромага появились личные дела? — поднял бровь дознаватель. — Странно, странно. Весьма странно.

— Случается, — отрывисто бросил Фесс. — Но я обязательно вернусь. Так быстро, как только сумею, бургмейстер.

— Награда, надо полагать, соответствующая? — осведомился отец Виллем.

— Согласно указу его светлости, — буркнул Граллон. — Смотрите, сударь некромаг. Костяные Головы пока не высовывались на тракт, но по заброшенным деревням вокруг шарить уже начали.

— Чумные поля, сударь Неясыть. — Виллем ловко раскатал свиток карты. — Во время большого мора туда свозили погибших целыми караванами. В Империи и маркграфствах тогда жило куда больше народу…

— Я слышал, что свозили. А почему не кремировали на месте?..

— Потому что тогда, забодай меня корова, вырубили почти все леса!.. — рявкнул Граллон. — Дома умерших сжигались вместе с ними, потом поняли, что этого мало, что даже из обгорелых трупов сочится зараза, не спрашивай меня, как, некромант! Чтобы сжечь человеческое тело, нужен настоящий погребальный костёр, по всем правилам!..

— Спокойнее, бургмейстер. Вы, похоже, напугали сего юного рыцаря, — усмехнулся отец Виллем.

Молодой сэр Конрад, о котором все забыли, так и простоял всё это время тихонечко в углу кабинета — бледный, судорожно потирая руки.

— С-святой о-отец…

— Всё хорошо, чадо. О, судя по титурусу на гербе, перед мной отпрыск благородного рода вер Семманусов, верных чад великой церкви нашей?..

— Истинно так, святой отец!..

— Хорошо. Я вижу, ты взволнован, чадо. Если у тебя есть духовник — ступай к нему, исповедуйся. А потом приходи в «Свинью под секирой», на Рыночной улице. Там найдёшь если не меня, то господина некроманта. Всё ли понял, чадо?

— Всё! Всё понял, святой отец!

Некромант молча наблюдал. О человеке с повязкой через глаз он старался не думать — чтобы не спятить вот так сразу.

— Идёмте, сударь Неясыть.

— Куда?

— Вы не слыхали? В «Свинью под секирой», конечно же. Нам есть о чём поговорить, а донжон нашей славной конгрегации, право же, не лучшее место. Идёмте, сударь. Заодно обсудим и пресловутые Костяные Головы.

— Не стоит сердиться на нашего доброго бургмейстера, — отец Виллем со стуком опустил на стол высокую кружку. Вот только налит туда был не эль, а чистая колодезная вода.

— Я не сержусь, — некромант трудился над свиным боком. Надо полагать, уже побывавшем под той самой секирой, что красовалась на вывеске. — Просто у меня и впрямь есть… свои дела, святой отец.

—