ПИТЕР ДИНКЛЭЙДЖ (ТИРИОН ЛАННИСТЕР): Игра Эмилии здесь особенно впечатляет потому, что все получается ненамеренно. «Ты для меня больше не существуешь»: будь это специально, не вышло бы так эффектно. Его для героини больше нет – в ее жизни появился новый человек, которого она непонятно за что полюбила. Вот что так круто в этом сериале. Отношения, начавшиеся хуже некуда, могут перерасти в любовь. И наоборот. Тонкость Эмилии изумляет: тут можно было сыграть в духе «поделом тебе, братец» или «он этого не заслуживал», но она делает нечто среднее, и в этом весь ужас. За один сезон она меняется до неузнаваемости.

ЭМИЛИЯ КЛАРК: В такой момент кричать ни к чему, да и гнев неуместен. Он, конечно, горами движет, но женщины под его влиянием впадают в истерику и сбиваются на белый шум. Единственный выход – быть самым сильным человеком из всех собравшихся, а такой человек всегда молчит. Вот откуда железное самообладание Дейенерис. Я, помню, говорила себе: «Так тяжелее, но и лучше». Ведь Дрого, конечно же, смотрит на меня и видит, как я реагирую на казнь своего брата.

Сцена была сложной и с технической точки зрения: гибель Визериса снималась при минимуме компьютерной графики. В парике Гарри Ллойда проделали много дырочек, через которые выходил пар.

ДЭНИЭЛЬ МИНАХАН (РЕЖИССЕР): Не так это просто – вылить расплавленный металл на голову человеку, а парик стоил дорого. У нас был всего один дубль.

ГАРРИ ЛЛОЙД (ВИЗЕРИС ТАРГАРИЕН): Я волновался, как бы мой подвыпивший Визерис не показался смешным. Смотрел на YouTube видео с пьяными и ходил по коридору в отеле, стараясь шататься правильно. А перед самой съемкой, сидя в палатке на холоде, подлил в свой горячий тодди (чай с медом) прихваченный с собой виски. Мою легкую заторможенность, которая смотрелась так естественно, можно было выдать за страх.

ДАНИЭЛЬ МИНАХАН: Меня удивило, как сильно нервничает обычно бесстрашный и непоколебимый Джейсон Момоа. Перед съемкой, перехватив мой взгляд, он показал мне свою дрожащую руку.

ДЖЕЙСОН МОМОА: Конечно, я переживал. Не хотел испортить всю сцену.

ДАНИЭЛЬ МИНАХАН: Золото, которым увешан Дрого, на самом деле было из воска. Мы бросили его в котел, показали бурлящую золотистую жидкость, и Джейсон сказал Гарри: «Готов? Выливаю».

ДЖЕЙСОН МОМОА: Есть моменты, когда ты полностью перевоплощаешься в своего героя. Ни о чем не беспокоишься, только слушаешь и ощущаешь, точно под кайфом. Тот момент был таким на сто процентов. Я потрогал живот Эмилии, повернувшись к Гарри спиной, и отдал приказ взять его, стараясь быть спокойным и собранным. С Дрого шутки плохи, он проделывал это тысячу раз.

ГАРРИ ЛЛОЙД: Я консультировался с врачом: он сказал, что Визерис умирает, когда золото прожигает мозг, и успевает крикнуть разве что один раз. Мне велели завопить качественно, чтоб всех пробрало.

ДЖЕЙСОН МОМОА: Выливая котел, я пришел в неистовство и не сводил с Гарри глаз. Втягивал в себя пар. Думаю, Дрого получил бы удовольствие, глядя, как золото затекает в рот Визерису. Потом отхожу и думаю: какая-то генетическая хрень, не иначе. Очень уж мне понравилось это дело.

ДАНИЭЛЬ МИНАХАН: Так и сняли с одного дубля.

Еще один примечательный момент в линии Дейенерис – Дрого – это бой кхала с воином Маго. Ни в романе, ни в сценарии его не было.

ДЖЕЙСОН МОМОА: В книге почему-то ни разу не показано, как Дрого сражается. Я сказал Дэвиду и Дэну, что мне этого не хватает. Вообще-то, Джордж обалденно его описал, а мне охота подраться. Я потому и сплясал хаку на пробах, чтобы показать, какой он в бою. «Это будет просто, – сказал я. – Сделаю пару финтов, и все увидят, какой он быстрый».

ДЭВИД БЕНИОФФ: У Джейсона были классные идеи, которые нам нравились и которые мы со временем стали использовать. Одна из ранних была такая: «Я типа самый крутой чувак в тех местах, я косу ни разу не стриг, потому что всегда побеждал, меня все боятся – почему ж никто не видел, как я дерусь? Как-то неправильно». Мы ему говорили: «Да все в порядке, ты такой крутой, что тебе ничего не надо доказывать. Ты победил в тысяче битв, Джейсон, иди уже к себе в трейлер». Но было действительно странновато не показать, что этот парень лучше всего умеет.

Сцену боя, вопреки ограниченному бюджету первого сезона и напряженному графику, придумали на лету. Сначала предполагалось, что Маго оскорбит Дейенерис, а Дрого сразится с ним и отсечет ему голову.

ДЖЕЙСОН МОМОА: Потом мне приснилось, что кто-то сказал гадость моей жене, а я порвал ему глотку и выдрал язык.

ДАНИЭЛЬ МИНАХАН: «Не хочу я башку ему рубить! Сколько можно? – сказал Джейсон. – Лучше вырву язык через глотку». – «Ладно, – говорю я, – надо будет язык сварганить».

ДЖЕЙСОН МОМОА: Парень, с которым я дрался (Ивайло Димитров), – болгарин, мой дублер в верховой езде. Из-за спешки больше никого не нашли, но ему надо сказать речь на дотракийском, а он и по-английски не говорит. Продюсеры мне заявили: «Ты его нанял, ты и учи!» Стал я учить болгарина дотракийскому, и он сыграл просто здорово. Тот язык до сих пор у меня в голове.

Чуть позже Дрого умрет от легкой раны, полученной в этом бою (первоначально его должны были ранить в оставшемся за кадром набеге). Дейенерис уговаривает мужа допустить к себе рабыню-знахарку, но это решение оказывается фатальным: начинается заражение крови, от которого кхал погибает. Излюбленный прием Мартина: непобедимый воин умирает из-за мелкого просчета, поставив чувство выше предосторожности.

ДЖЕЙСОН МОМОА: Просто поразительно, как Джордж это делает. Сначала ты смотришь на его героев так, потом по-другому, ненавидишь их, затем начинаешь любить, в итоге их убивают – тебя все время крутит в водовороте эмоций. Дети в его книгах постоянно растут, и самые неприметные, казалось бы, персонажи делают то же самое. Он создал прекрасный мир. Кхал Дрого стал для меня феноменальным опытом – жаль, что так ненадолго.

Некоторое время он, впрочем, мешал карьере Момоа: актер так убедительно сыграл вождя кочевников, что продюсеры считали его способным только на роли молчаливых суровых воинов, которые не предполагают диалогов. Но фанаты полюбили его, и однажды актер получил главную роль в «Аквамене».

ДЖЕЙСОН МОМОА: Меня долго ругали за Дрого, и я обижался. Думали, что я и по-английски не говорю!