мной, так как практика показывает, что в любую серьёзную банду вход обычно бесплатный, а выход… тоже бесплатный, но «вперёд ногами». Ликкарт вошёл — всё указывает на это, и теперь просто так от него уже не отстанут.

Подведём первые итоги.

Что имеем? Возможность досрочного освобождения и прощения канганом. Ещё что? Обрывочные сведения из памяти непутёвого Ладомолиуса и знание, что он замешан в серьёзном заговоре. Кто на моей стороне? Присмер Жанир? Однозначно! В случае удачных первичных переговоров с большой долей вероятности отец Венцим с удовольствием поддержит сына. Генерал, или ренгафар по-ихнему, будет только счастлив, что наследник стал не простым ворюгой, а рискующим жизнью ради Родины бойцом, пусть и невидимого, но фронта.

Мать Литария? Не знаю… Женщина многогранная — может повернуть в любую сторону, утащив за собой и отца. Есть канган Тойбрел Звейницилл, но, несмотря на мою нужность в предстоящем расследовании, его личные мотивы ненавидеть меня могут стать серьёзным препятствием.

Чего не имеем? Голь я перекатная! Растерявший всякое доверие узник, строящий «воздушные замки», сидя под замком. Фрагменты жизни Ликкарта вещь, конечно, хорошая, но не полная. Где явки, пароли и прочее? Нет ничего! Всплывут или не всплывут — одному богу известно. А что, если нет? Что дальше? А дальше… Тени на меня сами выйдут. Уверен! Не станут они такого «козырного» без присмотра держать!

Так! С этим разобрались! Теперь стоит написать письмо присмеру и изложить ему свои мысли с предложениями. Зачем? Затем, чтобы вслух не произносить! Как говорится: пусть я и параноик, но это не значит, что за мной не следят. Прочитает Его Безгрешие и дальше сам действовать начнёт. А я? А я, как флюгер — куда ветер начальственный подует, туда и повернусь под его чутким руководством! Реалий местных толком не знаю, поэтому нечего Чапаева на белом коне из себя изображать. Когда пообвыкнусь немного, тогда и посмотрим…

Сел за стол, положил перед собой стопку листов, придвинул чернильницу и стал излагать свои мысли — по пунктам и с пояснениями. Мучился долго, выводя буквы непривычной, похожей на земную перьевой ручкой. Несколько страниц безвозвратно погубил кляксами. Представляю, как матерился и богохульничал с таким писательским инструментом Лев Толстой, пытаясь донести до мировой общественности «Войну и мир» во всех томах! Не зря его от церкви отлучили! Пусть и не за сквернословие, но отлучили же! Меня бы вообще на костре сожгли за те выражения, что помимо воли вырывались наружу, после очередной испорченной страницы, давшейся с неимоверным трудом! К концу своего «опуса» немного попривык, но настроения это не прибавило.

Всё… Закончил… Откинувшись на спинку кресла, вытираю измазанными чернилами пальцами мокрый лоб и тупо смотрю в никуда. Теперь осталось дождаться Жанира или Болтуна. Лучше, конечно, сразу первого, чтобы время сократить.

Всё-таки хорошо жить в неведении! Пока не припёрся этот чёртов сон, была сплошная «лафа», а не тюремная отсидка. Теперь же, чувствую, как тикают часики, отсчитывая минуты моей жизни. Возникло ощущение, что за мной наблюдают из каждого неосвещённого угла, контролируя не то что шаг — каждый чих. «Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша»… Надо срочно успокоиться! Не хватало ещё реальный нервный удар схлопотать! Были уже подобные выверты судьбы в моей жизни — справился же как-то с ними. И теперь справлюсь. Вон, в другой мир забросило, и то бодрячком держался!

Видимо, боги оценили мои старания и, смилостившись, тут же послали своего самого верховного жреца, явившегося в хорошем расположении духа.

— Ликк! Ты что?! Чернила пил?! — облокотившись на посох и с удивлением рассматривая мою физиономию, поинтересовался он.

— Нет… Они пили… Кровушку мою! — откровенно пожаловался я на горькую долю начинающего прозаика. — А что?

— В зеркало глянь! На юге живут подобные племена кожей чёрны… Уж не к ним ли ты бежать удумал, себя разукрасив?

Да… Негроид ещё тот! Даже, скорее, раскрашенный коммандос. Рассматривая своё отражение, попытался вытереть руками испачканное лицо, но стало ещё хуже — окончательно размазал поганые чернила по физиономии. Ладно! Потом отмоюсь, а сейчас другое важно.

— Творческий порыв одолел, дядюшка Жанир! Решил скоротать своё пребывание в неволе написанием книги о любви и неверности. Любовь, естественно, к деньгам, а неверность ко всему остальному. Не сочтите за труд, посмотрите начало истории и оцените. Все листы на столе пронумерованы, так что не ошибётесь.

— Ну-ну! — со смехом взял он мои каракули.

Уже после первого абзаца весёлость полностью покинула присмера. С каждой прочитанной буквой Жанир становился всё более хмурым и сосредоточенным.

— Приведи себя в порядок — это надолго! — приказал он, повторно погрузившись в чтение.

Оттёршись-отмывшись, я вернулся в кабинет, застав жреца угрюмо смотрящим на стопку бумаг.

— Ну как? Есть у меня талант или сжечь писульки?

— Есть Ликк… Хирг бы тебя забрал! Местами сыровато, конечно, но интригующе… — задумчиво ответил он. — Такой сюжет не всякому приснится. Стоит продолжить. Пожалуй, с собой возьму для более детального осмысления.

— О чём разговор! Об этом только и мечтаю. Очень хочется поделиться и разделить свою радость с другими, но больше не с кем.

— Тогда я пошёл. И… Если творческий порыв ещё не иссяк, то продумай сюжетец дальше. Только не пиши пока — дай мыслям отстояться. В таком деле торопиться не стоит.

Ближе к вечеру припёрся и Патлок.

— Ох, Ваш Милсердие! — с порога заявил он. — Ну и мастак Вы на словеса всякие! Мне Его Безгрешие дал одним глазком глянуть, так я до сих пор под впечатлением!

С час он болтал в своей привычной манере обо всех и ни о чём одновременно, но на прощание, словно спохватившись, неожиданно «вспомнил» одну историю.

— Был у меня приятель… Не то чтоб близкий, но при встрече редко выпить забывали. Тоже любил книжки сочинять. Правда, больше рифмоплётством занимался. Луны воспевал и «сочные дыни прекрасной фаранды[20]», — явно процитировал Болтун какой-то отрывок из приятельского стишка. — Как-то раз разговорились мы с ним об искусстве всяком. Он и заяви, что лучше всего ночами придумывается. Мож, ри Ликкарт, Вам тоже стоит так поступить? Ночку не поспите и книженция сама напишется?

— Не исключено, — кивнул я, соглашаясь. — Почему о приятеле в прошедшем времени говоришь?

— Сгинул, Ваш Милсердие! Видать, не к тем «дыням» полез. Ему же всё благородных подавай! Хорошая наука другим, стал быть…

После его ухода немного посидел, размышляя. Если правильно понял Патлока — ночью что-то будет, и спать лучше не ложиться. Тогда… Тогда стоит вздремнуть сейчас — явно не пирогами кормить собирается присмер, а провести обстоятельный допрос. Голова, светлая