– Кто это? – спросила я в лоб.

– Фрайнэ Мадалин, вдова почтенного фрайна Эднанда Жиллеса.

Исчерпывающая информация, угу.

Заметив, что Жизель со своим рыцарем тоже не торопится лезть вперёд паровоза и всё ещё стоит между скамьями, я направилась прямиком к ней. Может, я и мало что понимаю в жизни в условном средневековье, но тут и дураку очевидно, что неспроста дамочка эта со мной заговорила. В зале куча народа сидела и из всей массы этой до бесед с островитянкой снизошли лишь император, к которому меня подсадили совершенно сознательно и с высшего одобрения, да случайная мадам?

Ну да, ну да.

– Жизель? – я поравнялась с девушкой и указала на покидающих храм женщин. – Кто такая эта фрайнэ в чёрном?

– Фрайнэ Мадалин Жиллес, вдова, – повторила Жизель то, в чём меня уже просветили. Помолчала секунду-другую и добавила: – И фаворитка Его императорского величества.

– Прости, что?

– Фаворитка – это…

– Я знаю, кто такие фаворитки, – перебила я. – Я имею в виду, что она…

Ровесница императора.

А может, и постарше.

Даже наверняка.

– Не юная кокетливая соблазнительница? – верно уловила ход моих мыслей Жизель. Оглянулась на обоих рыцарей, взирающих на нас укоризненно, подхватила меня под локоток и повела по опустевшему проходу к распахнутым дверям. – Мадалин стала официальной фавориткой ещё при второй супруге Стефанио, а знакомы они и того дольше. Мадалин состояла в свите каждой из жён императора. Она и сама дважды вдова, дети её от второго брака с фрайном Жиллесом выросли, первый был бездетен, и она всегда была достаточно осторожна, чтобы не усугублять своё положение рождением бастардов.

При слове «фаворитка» перед мысленным взором замелькали кадры из фильма «Анжелика, маркиза ангелов», точнее, той части киносерии, где Анжелика вращалась при дворе. Страсти, интриги и отравленные сорочки.

– Что-то ты побледнела, – выдала Жизель вдруг.

– Не хочется, знаешь ли, становиться на пути давней любовницы.

– Думаешь, она увидела в тебе соперницу? Богов ради, Асфоделия, мимо этой женщины прошли три супруги императора, и ни с одной она не могла соперничать по-настоящему, потому что жена, тем паче жена франского императора, – это всегда жена и выбор жребия. Никакого иного не примет ни сам император, ни народ, ни жречество с главенствующими орденами. Дважды вдове не стать избранной жребием, не стать суженой Стефанио, и она это понимает прекрасно. Так к чему ей, скажи, видеть в очередной даже не жене, но пока лишь деве жребия соперницу?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Может, и ни к чему.

Может, позже она столь же оригинальным образом подкатит к каждой избранной.

Может, на самом деле единственная моя проблема – происшествие на Сонне, без которого Асфоделия была бы всего лишь «очередной» и «одной из».

Но из четырёх дев особое внимание оказывают мне, а дурной пример, как известно, заразителен и где гарантия, что за монархом не потянутся другие, привлечённые интересом императора и влекомые собственным разгорающимся любопытством?

– Что бы там о тебе ни воображали франские вельможи, ты не встанешь на пути Мадалин, а она не встанет на твоём, – резюмировала Жизель.

– Ага, и к императору меня подсадили совершенно случайно, – не удержалась я от сарказма.

– Едва ли.

– Хоть это ты признаёшь.

– Стефанио любопытно, а кому в нынешней ситуации нет?

– Сначала они смотрят издалека, затем, не видя угрозы, подходят ближе, потом примутся палочками тыкать…

– Какими палочками? – растерялась Жизель.

– А там и до препарирования редкой зверушки недалеко, – не унималась я.

– Пре… что?

Мы вышли из храма в пустынную, чуть тронутую лучами солнца галерею, продолжили путь неспешным гуляющим шагом. Рыцари следовали за нами, сохраняя небольшую дистанцию и не мешая беседе. Ну, или бессильному препирательству, потому как после общения со Стефанио и Мадалин запас ежедневного оптимизма у меня несколько иссяк. Разумеется, я вовсе не полагала, что императорская фаворитка и впрямь бросится немедля травить даже не неугодную соперницу, но претендентку на вакантное местечко, тут я с Жизель не спорила. Тем не менее, ни одна из трёх жён Стефанио не дожила до сегодняшнего дня, а Мадалин до сих пор при дворе и в императорской постели актуальности, судя по всему, ещё не потеряла. Странно, не правда ли?

– Как они умерли?

– Кто?

– Жёны Стефанио.

Ответила Жизель не сразу.

– На островах разве не слышали? – спросила после молчания недолгого, настороженного будто.

– Слышали, – отозвалась я уклончиво. – Но я подумала, вдруг тебе известно больше, чем… слухи?

– Несчастный случай.

– Со всеми тремя?

– Первая погибла на охоте… лошадь понесла и сбросила… фатально для шеи фрайнэ. Вторая сгорела в лихорадке за несколько дней. Третья… о третьей упоминают редко, да и супругой императора пробыла она меньше всех, но… – Жизель зябко передёрнула плечами. – Ходят упорные слухи, что якобы её нашли бездыханной в собственной постели.

– Признаки насильственной смерти обнаружили?

Хотя о чём это я? Хорошо, если тело просто осматривали, о вскрытии и анализах упоминать, поди, и не стоило…

– Если и обнаружили, то об этом как раз не распространяются.

– И ни у кого не возникло подозрений, никому не показалась странной… такая высокая смертность в рядах несостоявшихся императриц? А сам Стефанио делал какие-то заявления по этому поводу, пытался выяснить подробности… докопаться до правды… или ждал, пока жребий подгонит ему следующую партию де…

Закончить мысль я не успела. Сверху что-то хрупнуло, треснуло, затем кто-то налетел на нас с Жизель со спины, сильным рывком сдёрнул с места. Пол галереи резко приблизился к моему лицу, а позади раздался оглушительный грохот…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍