Ну, девочка, подыграй! Ну что же ты раз и в кусты?

— Соня до десяти в магазине работает, а я уже сплю в это время, — выдал пацан по-взрослому серьезно, а сестра его так ничего и не сказала.

О чем думает? Снова на него не смотрит. Красная, хуже, чем свитер был. Стыдно? За что? За обшарпанную квартирку? Так не ей, а родителям стыдно должно быть.

— Поспал бы в машине, — продолжал он общаться исключительно с ребенком.

— А какая у тебя машина?

— Хорошая, быстрая, увидишь… Только черная, а не синяя, как у тебя… А вот квадроцикл синий. Как ты любишь. Торт понравился? Бери еще кусок, тридцать первого декабря все можно. А мне нужно с твоей сестрой поговорить. Договор?

Он поднялся со стула, а Соня только глаза подняла. Пришлось поманить ее рукой и сделать шаг от стола.

— Тихон, мы скоро вернемся.

— А вы куда? — обернулся тот от стола и от торта.

— Никуда. Мы тут. Дай нам пять минут про завтра переговорить, и мы вернемся. А ты обязательно успей свой тортик съесть…

— Не надо давиться! — только и сказала Соня и первой прошла в прихожую.

Ромка хотел было закрыть дверь в кухню, но подумал, что это будет слишком по-хозяйски.

— Соня, может к тебе зайдем, чтобы Тихон не слышал? Ну не на лестницу же снова, — понизил он голос до тихого смешка. — Партизаны, блин. Ну, которая твой комната?

Обе белые крашеные двери закрыты.

— Мы вместе с Тихоном живем.

— Бардаком меня не напугать. Но могу глаза закрыть, — усмехнулся, но лишь на секунду.

— Мне не смотреть, мне поговорить.

— Смотреть там не на что… — чуть прикусила Соня нижнюю губу. — О чем нам говорить?

— Не при Тихоне. Пожалуйста… Даже когда жуешь тортик, на сто процентов уши не закладывает.

Соня открыла первую дверь и пропустила его вперед, а сама осталась у двери, прикрыв ее до щелчка, но не полного. Он отвернулся от окна: на что там смотреть! Если уж и смотреть, так на нее… Давно он вблизи женского лица без косметики не видел. Она заморгала — видимо, слишком откровенно он ее рассматривает, а станешь взглядом по углам шариться, еще больше обидится за вторжение в свои чертоги.

— Извини, что я пригласил Тихона через твою голову. Просто понимал, что иначе ты точно откажешься, а мне очень важно вернуться на дачу не одному.

— Почему? — перебила она, хотя он и не собирался делать паузу.

— Потому что иначе я действительно пойду спать в полночь. Какой же это Новый год… — он зажмурился на секунду. — Скажу тебе честно, хреновый у меня что старый год, что новый. Меня девушка бросила. Вот взяла и бросила, — добавил тут же пулеметной очередью, чтобы не услышать этого «почему». — Даже подарок под елкой оставила. Типа, благородный жест такой… Не нужно на меня больше тратиться.

— Почему? Почему она тебя бросила? Ой, извини… Я просто так спросила…

Но дверную ручку отпустила и скрестила руки перед собой.

— Ну а я просто так отвечу. Я не перспективный. Живу в квартире тетки, работаю в фирме отца, машина папой куплена, по кредитам тоже он платит… Короче, не дорос я еще до отношений. Ей нужен взрослый состоятельный мужик, а я олень…

— Почему олень…

— А потому что с рогами… Короче, Соня, я сказал родокам, что заболел. Свалил на дачу, думал тетка уедет к нашим, а она заявила, что одного меня не оставит, а то я буду пить…

— И будешь? Пить…

— Нет, не буду… Меня же одного не оставят, — усмехнулся Ромка горько. — У нас классная дача.

— Могу себе представить… — снова опустила она глаза к тапочкам. — К его.

— Тетка знает, что я у вас. И она не будет против, если мы поживем там пару дней все вместе.

Соня продолжала кусать губу, и он с трудом заставил себя поднять взгляд к ее дрожащим ресницам. Глаза чайные. Нет, уже почти кофейные от злости на его вторжение в ее личную жизнь. Или не жизнь. Не похоже, чтобы у нее был парень. Тихон бы сказал. Спросил, куда того дела…

— Мне на работу после завтра, — буркнула Соня.

— Я тебя отвезу. Женька с Тихоном посидит. А твой отец… Ну, как понимаю, он сутки через трое работает? Ну… Выспится хоть… Нет, не доверяешь? Хочешь, я сейчас тетю Женю покажу тебе, чтобы ты поверила…

— Я верю… Просто… Папа не отпустит все равно. Ну, ты ж понимаешь…

И снова глаза опустила. Ромка тяжело выдохнул: все он понимал. И честно уже начал радоваться ее отказу. Приехать на дачу, сожрать оливье, залить его шампанским, хлопнуть хлопушкой, зажечь бенгальские и спать… Что еще нормальный человек может делать в Новогоднюю ночь? Только спать. Это у ненормальных новогодняя ночь — самая важная ночь в году, а у него обыкновенная, начинающаяся, может быть, часом позже, чем остальные.

— Ты уходи сейчас. Папа к трем придет, и я тебе напишу.

Ромка кивнул — угу, напишет. Короче, послала. И очень быстро… Даже вежливо. Ну и отлично, ничего Женьке объяснять не придется. И возиться ни с кем не надо тоже. И вообще у него нет автокресла для ребенка. Чего он вообще все это начал…

— Ой…

Он тоже прислушался и услышал хлопок двери. Входной…

— Папа…

Ромка тоже услышал мужской голос, хоть и не разобрал слов. Что крикнул Тихон непонятно.

— На тебе его тапочки, — прошептала Соня и вспыхнула.

Он пошевелил пальцами, потрогал пяткой пол. Снять или не снять — вот в чем вопрос.

— Ну и как ты меня из своей комнаты выведешь теперь? — улыбнулся он, давясь смехом. — Или вместе выйдем за ручку и спросим про дачу?

Какая же она красная. А ей идет краснеть… Только никто не сказал, что ты сам не красный, так что Ромочка, тебе бы точно не помешало попридержать язык.

— Выйдешь, скажешь про Деда Мороза? — продолжил тихо. — Только, чтобы Тихон не узнал, а то выйдет, я зря старался.

Соня смотрела на дверь и молчала. Соображала там что-то в своем изворотливом девичьем мозгу! Что именно, узнает, только когда она наконец выйдет из комнаты. Одна? С ним? Непонятно, что лучше… Для Тихона.

Что ему лично отца бояться? Не пустит детей на дачу, так ему же проще, а то потом еще засранцем в его глазах окажешься, когда это станет одной единственной поездкой вместе. Да, старик, ты олень… Язык у тебя давно получил независимость от мозга,