– Ничего себе. И он с такой биографией в усадьбе служит?

Рюмасов пожал плечами.

– Ну, сложилось так. Сейчас-то он остепенился. Грабил он по молодости, когда студентом политехнического был. Все как обычно – связался не той с компанией, то, се, пара краж, затем уже грабежи, а закончилось все и вовсе двумя трупами. За это его плетьми посекли да в острог Юргутский и отправили. Его одно спасло – он механиком был от Бога, и когда Альберт Грезецкий в Юргуте гостил, он парня приметил, пожалел и пару слов губернатору замолвил. Как они там историю эту обделали, не знаю, но с тех пор Родион уже лет двадцать при усадьбе и служит. Прижился.

– Сейчас что-то подозрительное за ним есть?

– Конечно, есть! Он в церкви у меня уже три года как не был, – вперед исправника вставил отец Герментий. – И в карты он проигрывается постоянно, а деньги всегда имеет.

– Да господи, к нему рабочие на винокурню только так курсируют. Оттуда и деньги, – отмахнулся Рюмасов.

Еще чуть вызнав о Родионе и остальных жителях усадьбы, я перешел к расспросам о пропадающих людях.

Выяснилось немногое.

– Ну тут какое дело. – Рюмасов развел руками. – Пропадать люди начали десять лет назад. За год исчезает с дюжину человек. Мужчины, женщины, дети. Следов никаких. Пропадают те, кто выходит на улицу по ночам или в особо дымные вечера. Почти всегда люди исчезают в основном по одному, по двое – очень редко.

– Версии есть?

– Ну какие тут версии? Охотится на людей кто-то – либо душегуб больной, либо тварь какая-то, из Северного ядовитого океана заплывшая. Одно из двух.

– Вы так это спокойно говорите, я поражаюсь.

– Так сколько лет это тянется. Привыкли. – Рюмасов махнул рукой.

– В смысле привыкли? Вы засады устраивали?

Рюмасов скривился.

– За кого вы нас принимаете? Конечно, устраивали. Не раз. Нескольких стражников после них так и не нашли.

– Были какие-то выделяющиеся случаи за эти годы?

– Да вроде не особо. Но один раз в ночь исчезло сразу трое взрослых мужчин. Года два назад это было. Там какая ситуация. – Рюмасов чуть помедлил и покосился на отца Герментия. – Вы, Виктор Порфирьевич, про золото сектантское, конечно, знаете?

– Откуда? Я у вас в городе только пару раз бывал, и то проездом.

– А, ну да. У нас какая история, тут же до Петра сектанты жили, сибирским богам поклоны били да на капищах людей резали.

– А главным у них был сам слепой старец Антрацит, – добавил всезнающий отец Герментий. – И вот по указанию этого старца столько крови пролилось, что даже до Петра вести об этом дошли. И когда он шведов в этих местах громил, послал он туда сподвижника своего, Василия Грезецкого, да дал ему в помощь батальон семеновцев.

А в ту пору у сектантов как раз праздник большой был. Грезецкий о том прознал, спрятал своих солдат в лесочке да и подождал, пока еретики перепьются. Ну а потом развернул семеновцев цепью да и скомандовал атаку. Жалеть никого не стали – знали прекрасно, что сектанты творят, а потому на бережке всех их и порешили. Старца же Антрацита да жрецов его близких солдаты пытать принялись, ибо слухи ходили, что у сектантов этих столько монет золотых и серебряных прирыто, что даже Дьябол бы сосчитать их не смог.

Старец Антрацит крепким оказался – не выдал ничего. А другие жрецы клялись, что места клада не знают, лишь говорили, что на капище у них где-то золото зарыто. Три дня люди Грезецкого пытались что-то вызнать, да бестолку. Тогда старца Антрацита и остальных жрецов да жриц повязали веревками, кинули в яму, смолой залитую, соломой набитую, да и подожгли. Огонь, говорят, до самых небес был. Вот такое дело. – Отец Герментий широко, по-доброму улыбнулся. – В общем, тогда все сектанты в этих местах и сгинули. Только одну лишь жрицу пощадили. Красивая она была страшно, молодая, черноглазая, черноволосая, кожа у нее была как молоко с кровью человечьей, что она на ритуалах пила. Где клад, и она не знала, но Василий ее пожалел, понравилась она Грезецкому. А потому он забрал ее с собой. Тогда времена простые были, прачка императрицей стать могла, что уж говорить. Так что стала та жрица Василю Грезецкому женой. Вот с тех пор господь на Грезецких и прогневался, да на дом их и наложил проклятие. Все Грезецкие с тех пор безумны – правду говорю.

А землю на берегу Петр Первый Грезецким как подарок свадебный пожаловал, там они усадьбу и поставили. А на месте капища сад разбили терновый. Терн, он же, всем известно – от темных сил защищает. Поэтому им землю по настоянию той жрицы и засадили. Да и полезное же дерево – наливка с него наилучшая.

Батюшка с наслаждением налил себе еще одну рюмочку.

Исправник же подвел итог:

– В общем, все верно отец Герментий сказал – с тех пор поверье и есть, что в глубине сада тернового все еще скрыты сокровища старца Антрацита. Все, кто в Искрорецке живут, верят в это. Пару лет назад трем работягам мошенник какой-то карту продал, мол, нашел случайно рундучок железный, а в нем бумага эта была. А работяги простые были, поверили этой истории, ну и начали по ночам в сад Грезецких лезть. Я их пару раз ловил, выставлял – они ж ям накопали немерено. А потом жены их приходят ко мне и говорят, мол, не вернулись под утро мужья их. Мы в сад – а там ни следочка. Только одну лопату нашли погнутую, да и все. Трое за одну ночь пропало. Упокой господь их души.

Рюмасов широко перекрестился на мрачные, закопченные лики висящих в углу кабинета икон. Пламя заполненной нефтью лампадки задрожало в ответ.

Следующие часы мы потратили на чтение дел и опрос родственников пропавших. Пройдя по грязным рабочим баракам и покосившимся избам, еще остававшимся у стен разрастающихся фабрик, мы опросили более дюжины человек, но не получили абсолютно никаких ответов.

Когда алый шар солнца стал клониться к горизонту, мы вдоль берега направились обратно к усадьбе Грезецких.

Снова дорожка из битого кирпича. Снова запах мазута, дыма и цветущего вдоль берега терна, пахнущего словно горький миндаль.

Берег был пустынен – люди трудились на фабриках или рыбачили в заливе, но возле тропки, что уводила на ведущую к усадьбе аллею, виднелись знакомые фигуры.

Ника стояла под высоким терновым деревом. На глазах девушки уже не было слез, лицо ее было серьезным и сосредоточенным. Легкое платье сменилось строгим, свинцового цвета рабочим мундиром, какие носили чиновники Сибирской коллегии. В руках девушка держала компас и карту звездного неба. Рядом с ней на здоровенной, сваренной из рельс стремянке стоял Шестерний. Повинуясь указаниям хозяйки, он вешал на макушку цветущего дерева собранный из костей амулет.

– Выше, еще выше! А то отец Герментий опять сорвет. Ты же его знаешь. Ага – вот на эту ветку, хорошо. Так, теперь левее поворачивай. Шестик – левее, а не правее. Ага. Так, теперь кровью кропи.

Робот покопался в стоящем на стремянке железном ящике и вытащил банку с чем-то темно-коричневым внутри.

Ника покачала головой и чуть улыбнулась:

– Шестик, ну какой ты у меня