рождения волосы и не стал блондином. Глаза – серо-зеленые, внимательные, похожи. Брови похожи, нос. И, главное, – улыбка. У Лелуша фанатов столько же, сколько бывает у молодых артистов, снимающихся в сериалах. А на него все хотят смотреть, больше ничего. Мне он тоже нравится.

Когда я поднялась, тетя Ира уже вышла из ванной.

– Фу! – сказала она. – Наконец-то помылась! В плацкарте такой вонизм был! Когда у меня будет свой салон красоты в Москве, я буду ездить в люксе – одноместное купе, с креслом и туалетом, представляешь? Там, знаешь, сколько билет стоит? – Тетя Ира засмеялась. – Пять моих зарплат! Нет, ну теперь всё! Я уже к этой нищете не вернусь! Знаешь, у нас какая нищета в городе? Только одна улица асфальтированная. Нет, две! Карла Маркса и Ленина. А съезжаешь в сторону – всё! Крындец, одни ямы! Не, это не для меня. Разруха и убожество. Родители на дачу совсем переехали, фермерами стали. Копают, растят, перерабатывают, запасают, потом едят свои запасы и сажают рассаду. И так весь год. А мне приходится ползать в городе по грязи, а в земле копаться не люблю. Я что, крестьянка? Москва – другое дело. Тут всё можно. Ммммм… – Тетя Ира потянулась. – Мечта!.. Ну, давай поедим. Доставай, я там курицу в поезде не доела. Неси сумку.

Я с некоторым сомнением приволокла сумку из прихожей. Тетя Ира стала доставать свои вещи прямо на кухонный стол.

– Так, это я зря взяла… Хочешь – возьми! – Она протянула мне ярко-зеленую кофточку, на которой улыбался черно-белый тигр. – Классная вещь. Только мне маловата стала. Я стала поправляться, представляешь? Всё время ем на работе, ничего поделать с собой не могу. Как тогда Витьку выгнала, ой… короче, я тебе расскажу потом… Так на меня просто жор напал! И сейчас то же самое – жру и жру… – Тетя Ира весело засмеялась. – Это гормоны! Женские гормоны требуют или еды, или… Ну ты сама понимаешь! У тебя уже месячные есть? А? Курицу отрезай, вот эту часть кошке отдай, она на пол падала в поезде, там, где гузка.

Я кивнула, проклиная себя за безвольность и трусость. Зачем я разговариваю с этой странной тетей Ирой? Может, это вообще не папина сестра, а хитрая мошенница, которая войдет ко мне в доверие, нальет мне сейчас в чай снотворное, и проснусь я уже где-нибудь в Киргизии или Турции в рабстве? Я читала, что такое часто бывает с глупыми дурами вроде меня.

Я осторожно пододвинула к себе чашку, в которую тетя Ира только что энергично налила чай, бросив туда три кусочка сахара. Вот возьму и вылью в раковину, и совсем не буду ничего бояться…

– Пей, пей! Шикарный чай! Я специально купила, чтобы в Москву ехать. Это из Китая. Одна девчонка, клиентка моя, сначала была учительницей, а потом ей надоело, что дети матом на нее орут, а родители жалуются, что она плохо учит, и она стала бизнесом заниматься. Мотается всё время на Дальний Восток. И привозит очень хорошие вещи. На продажу – всякое дерьмо, тапки, платья из переработанных пластиковых пакетов – да, да, правда! Они всё из пакетов делают, даже лапшу! А себе – всё очень-очень хорошее. Мне в подарочек принесла чай, мне понравилось, я для московских родственников заказала. Для вас! Они там, представляешь, всё, что для себя делают, – отличные товары! А для остальных – жуть. Знаешь, как китайцы называют европейцев? «Волосатики»! И еще «кривые орешки». Я тоже, кстати, начала учить китайский. Уже семь иероглифов знаю. Трудно… Мозги прямо скрипят! Потом нарисую тебе на плече один… Пей! Это чай из китайского гриба, я забыла название… Ну в общем, кто его пьет, доживет до ста двадцати лет. И зубы новые вырастут в девяносто. Правда-правда! У него запах не очень, кошками пахнет… Но потом привыкнешь! Что ты?

– Мне… нельзя пить сегодня, – наконец выдавила я из себя. Чай на самом деле пах то ли прелой соломой, то ли нашим дачным крыльцом, где летом спят уличные кошки и метят его, то ли еще чем-то, ни на что не похожим. Даже если она моя настоящая тетя, я такой чай пить не буду.

– Да? А почему?

– Я… анализы сдаю.

– Зачем? – Тетя Ира широко раскрыла глаза.

– Я… беременная.

Не знаю, почему я это сказала. Ну не говорить же, что у меня одна нога выросла короче другой. Или вторая длиннее первой – кто знает, как они должны были вырасти. А никакой другой диагноз мне в голову не пришел. Тем более беременным нельзя есть и пить всякую ерунду, это уж я точно знаю.

– Да ты что? – как-то не очень удивилась тетя Ира. – А родители знают?

Я промолчала, чтобы не говорить ни да, ни нет. На всякий случай неопределенно качнула головой.

– Да… А кто он?

Я пожала плечами.

– Что? Ну, красивый хотя бы?

– Ага.

– А глаза какие?

– Зеленые.

– Ух ты… А он знает?

– Нет.

– Ну вообще… А что, ты рожать будешь?

Я вздохнула.

Тетя Ира быстро достала сигареты из сумки.

– Ты куришь?

Я помотала головой.

– Я тоже бросила. Это я просто так, на нервной почве. Москва все-таки!.. Имей в виду – на самом деле это совсем не вредно. Не вреднее, чем делать два раза в год аборты. И жрать всухомятку дерьмо всякое. Как мы на работе. У нас клиенты без перерыва записываются, вообще нет времени на пожрать. И хозяйка стерва такая – следит, чтобы не отвлекались. Это же подружка моя, то есть раньше была, мы вместе еще со школы, а потом у нее такой мужик появился… – Тетя Ира скривилась и показала язык, я с ужасом увидела у нее на языке черный блестящий шарик, ненавижу шарики на языке, у нас некоторые себе так делают, я не могу на них смотреть. – Короче! Купил ей салон красоты, потом его продал и купил другой, а в том салоне такие допуслуги, что она резко разбогатела, и это, знаешь, стала такая прям жадная… Так вот, в туалет побежишь, на улицу надо выйти и снова войти в другую дверь, туда бежишь – бутерброд заглотишь, обратно – покуришь, вот и весь перерыв. Не, я, конечно, допуслуги – ни-ни… Я девушка честная… Я там по маникюру-педикюру… А сколько у тебя месяцев? Три уже есть? Один раз можно делать аборт. Ну или два. Просто часто нельзя делать. Да-а-а… Слу-у-шай… Я тебе расскажу сейчас, что со мной было, когда мне было тринадцать…