Рядом с ним стоял еще один мужчина – совсем молодой. В спортивном костюме серого цвета и волосами в тон. То ли родился с таким пегим цветом, то ли красил в соответствии с модными нынче тенденциями. Именно к нему обратилась самая старшая из присутствующих:

– Савелий Юрьевич, плюс восемьсот за две недели. И это мы еще сезон не закончили. Чего ждать от нее в межсезонье? Вы их там что, жалеете? Не гоняете совсем?

– Гоняю, Ирина Михайловна, еще как гоняю.

Я не спеша доставала корзину с мусором из-под одного из письменных столов. Врач поспешил к девочке с сантиметровой лентой и замерил объемы.

– Обхваты не изменились, – пожал он плечами.

– Вот что, Виктория, – сурово произнесла старшая. – Чтобы завтра было минус двести. Иначе никакого льда – проломишь.

Игнатова сглотнула, вытянулась в струну и молча кивнула. Как только она скрылась за дверью, в кабинет заглянула Карелина.

– Ждать! – гаркнула тренер в сторону воспитанницы.

Сидя на корточках и не спеша внедряя чистый мусорный пакет в корзину, я поразилась, что у такой невысокой худощавой женщины столь громкий менторский голос. Она обратилась к брюнетке:

– Что с ней делать прикажете, Наталья Леонидовна?

– У нее мать широкая. Мне кажется, это все… Финал. К тому же ей девятнадцать уже.

– Какое все? – возмутилась Ирина Михайловна. – Кого теперь без Денисовой возить от области будем? Одну Карелину?

Женщина инстинктивно кивнула на дверь, за которой ждала Кира.

– И то под вопросом, – нервно хохотнул сероволосый. – Не ровен час, загребут девчонку.

– Сплюнь, – разозлилась на него главная. – В наших же интересах этого не допустить. Так что, если кто-то пускает слухи или, того хуже, что-то лишнее вспоминает, наша задача это дело пресекать на корню. Поняли?

– Так мы из подающего большие надежды региона превратимся в обычную провинциальную школу, – вздохнула брюнетка.

– Не так давно из этого статуса выбрались, Наталья Леонидовна. Не хотелось бы отката.

Я освободила обе корзины и даже успела смахнуть пыль с подоконника. Как бы ни хотелось мне задержаться, пора было покидать кабинет, чтобы не вызвать подозрений. В помещении как раз воцарилась тишина. Каждый думал в этот момент о своем.

Я открыла дверь, держа в левой руке два пакета с мусором. В этот момент тренер позвала:

– Карелина, на весы! – И добавила совсем другим тоном: – Порадуй меня, деточка!

В коридоре уже ждал почти весь женский коллектив, кроме трех спортсменок, для которых взвешивание было позади. Меня подмывало вернуться в раздевалку, но я быстро поняла, что ничего нового там не услышу. Наверняка все заняты своим весом и обсуждением полученных замечаний.

Вместо этого я решила отправиться на ледовую арену, и не прогадала.

На катке сейчас не было ни души. Белоснежная гладь отражала свет потолочных светильников. Видимо, только что закончила работу ледозаливочная машина. Возле калитки, ведущей на лед, я увидела уже знакомых мне спортсменов. Вяткин стоял, вальяжно прислонившись спиной к бортику. Рядом с ним Воробьев. Напротив парней на длинной лавке сидели Гордеева и Задорожная. Обе успели переодеться.

Сперва я не придала значения смене внешнего вида, а теперь поняла, что их утренние наряды не имели практической ценности. Все они были тщательно подобраны в связи с желанием снять с себя любой лишний грамм. Ведь за каждую прибавку в весе им могли всыпать по первое число.

Игнатову я не наблюдала. Вероятно, та приходила в себя после неприятной процедуры где-нибудь в раздевалке.

– Ничего, поплачет, сбросит двадцать граммов слезами, – весело щебетала Задорожная.

– Главное, чтобы не было, как у Кати тогда, – добавила Гордеева.

– А что было? – оживился Воробьев, почесав кудрявую макушку.

Я еще вчера поняла, что парень из тех, кто не прочь посплетничать при любом удобном случае.

– Да, ерунда, – отмахнулась та.

– Ничего себе ерунда, – возразила девушка, которая в раздевалке хвасталась тем, что успела сегодня пробежать девять километров.

– О, Синявина, – хохотнула Задорожная, неизвестно чему радуясь. – Сколько прибавила?

– Не твое дело, – ответила длинноволосая красотка.

На самом деле все девушки, которых я видела сегодня в раздевалке, были как на подбор не только симпатичными, но и стройными. Более того, не знай я, что в этой группе занимаются фигуристки от пятнадцати лет и старше, легко приняла бы многих из них за семиклассниц.

– Расскажите, – попросил Воробьев жалостливо, – что с Катей было?

– С белым другом плотно общалась, – легко ответила Соня Задорожная. – Обнималась, так сказать.

– И что? – хмыкнул Сергей. – Подумаешь!

По всей видимости, здесь это было не такой уж редкой практикой.

– Отключилась однажды прямо в кабинке. И в этом нет ничего смешного, – резко закончила за подругу Гордеева.

– Ага, – весело продолжила Задорожная. – Кроме того, что кабинку взламывать пришлось. До сих пор замок не починили, кстати!

– А тебе он зачем? Чтобы никто не застукал тебя с порошком? И не спалил название?

– Каким порошком? – поинтересовался Воробьев.

– Стиральным, – отрезала Соня и показала Гордеевой кулак.

К калитке начали подтягиваться остальные спортсмены, и разговор сошел на нет. В дальнем конце арены появились две тренерши и сероволосый парень. Ирина Михайловна подняла руку, и Вяткин тут же открыл калитку. Фигуристы по одному начали выходить на лед. Через мгновение каждый из них, шумно разрезая лед лезвиями коньков, набирал большую скорость, нарезая широкие круги вдоль краев ледовой площадки.

Троица устроилась около бортика недалеко от калитки, там, где совсем недавно сплетничали ребята. Я стояла тут же, старательно изображая бурную деятельность. Со стороны можно было бы подумать, что я борюсь с невидимым пятном на полу.

Мимо меня торопливо, насколько позволяли коньки, прошла Игнатова. Сняла розовые пластиковые чехлы с лезвий и вышла на лед. Через мгновение Вика уже рассекала на приличной скорости.

– Карелина заходит в риттбергер, остальные смотрят. Игнатова готовится! – скомандовала Ирина Михайловна, поправляя дутый синий жилет.

«Она ведь даже размяться толком не успела», – подумала я. Словно в подтверждение моих слов, Вика, разогнавшись, вытолкнула себя вверх, но сделала в воздухе всего один оборот вместо трех, которые только что исполнила Кира. Приземлившись, она закрыла лицо руками.

– Собралась! – кричала тренер.

– Давай, время! – подхватила Наталья Леонидовна. – Пошла!

Вика снова начала набирать скорость. Лицо сосредоточенное, кулаки сжаты, как при подготовке к сражению. Я сосредоточилась на швабре и своем невидимом пятне. Мне не хотелось смотреть на лед. Мне было страшно.

Хруст льда, звук приземления. Выезд.

– Можешь, когда хочешь, – равнодушно бросила главная скорее коллегам, чем Вике.

С такого расстояния девушка вряд ли могла услышать эти слова.

– Будет, будет из нее толк, – довольно произнесла Ирина Михайловна, оборачиваясь к