Шрифт:
Закладка:
Вот это да. Откуда, черт возьми, это взялось?
Когда в последний раз у меня была подобная мысль или желание? Уже и не вспомнить.
Я давно смирился с тем, что меня не тянет к телкам. Стремление к сексу исчезло. С меня довольно того, чтобы стоять в сторонке и просто наблюдать. Секс давно стал для меня зрелищным видом спорта. Тогда почему сейчас? И зачем трахать именно ее?
Возможно, во всем виноваты Эмерсон и Чарли. То, как они смотрят друг на друга, прикасаются, постоянно льнут друг к другу, как будто они части единого целого. Это издевательство над моим рассудком. Это заставляет меня хотеть того, чего я – как всегда клялся – не хочу. И это по-прежнему правда. Идея свиданий меня абсолютно не привлекает.
Так почему мысль переспать со сводной сестрой кажется не такой уж и ужасной? Что за извращенный психоз? Уж лучше вернуться к чувству стыда и искреннего раскаяния.
Моя голова на этой неделе как пустой котел.
Сворачивая за угол обратно к домику, я замечаю справа от себя движение и вижу Мию в бикини. Вместе с мамой она занимается йогой на сап-борде посреди озера. Обе стараются сохранять серьезное, невозмутимое выражение лица, но при малейшем колебании доски каждый раз начинают хихикать.
Мия улыбается, и мне становится лучше. Я не видел ее этим утром и, честно говоря, боялся, что она будет дуться весь день или что мое дерьмовое поведение вообще испортит ей все замечательное лето. Но нет, она выглядит нормально. И это означает, что я должен побыстрее убраться отсюда, пока они не увидели меня. Я не испорчу им совместное времяпрепровождение.
– Гаррет! – зовет мама, и я тут же недовольно морщусь. – Иди сюда!
Я с неохотой бегу к берегу и машу ей рукой. Бросаю взгляд в сторону Мии, и наши глаза на миг встречаются. Не похоже, что она сердится на меня, как я предполагал. Скорее, нервничает.
Да, я определенно наломал дров, когда прошлым вечером тискал ее на диване. Я идиот.
– Как прошла твоя пробежка? – спрашивает мама.
– Замечательно.
– Приятно видеть, что ты снова бегаешь.
Я тут же напрягаюсь и, прищурившись, отвожу взгляд. Почему все матери так откровенны во всем? Почему она вечно ворошит разное дерьмо, как будто это ерунда? Я прочищаю горло и киваю.
– Угу, – отвечаю я, не зная, что еще сказать.
Замечаю, что внимание Мии внезапно вернулось ко мне, и она смотрит даже с чуть большим любопытством, чем раньше.
– Тем более что… мне нужна замена, – добавляет мама, подмигивая.
– Что? – переспрашивает Мия, глядя на нее.
Я замечаю, как Мия поправляет трусики и, когда видит, что я смотрю на нее, обхватывает руками живот. Как будто пытается что-то от меня скрыть.
– Давай, Гаррет. Твоя очередь, – кричит мать, подгребая к причалу.
Я помогаю ей выбраться, и, когда ее ноги наконец стоят на твердой земле, она еще немного пошатывается.
– Я только что пробежал девять миль. Неужели мне сейчас непременно нужно заниматься йогой на сап-борде? – спрашиваю я.
Мама понятия не имеет, что вынуждать нас быть вместе прямо сейчас значит ставить обоих в неловкое положение, но ей лучше этого и не знать.
– Все в порядке. Я выйду, – перебивает Мия.
Ее разочарование плохо скрыто под натянутой улыбкой.
Мама не хочет этого даже слышать.
– Не вздумай. Ты только что вышла. Да и Гаррету нужно размяться после этой пробежки.
Я нерешительно снимаю кроссовки и стягиваю мокрую от пота рубашку. Наверное, даже неплохо побыть наедине с Мией. Мама протягивает мне весло, и я опускаюсь на пустой сап-борд.
Мия наблюдает за мной, поджав губы. Доска наклоняется то в одну сторону, то в другую, и я точно знаю, что в какой-то момент упаду в воду.
– Ты в этом уверен? – спрашивает она, сдерживая смех.
– Нет.
Мия хихикает. Я же долго ищу равновесие. Напряжение между нами на время отходит на второй план. Мы сосредотачиваемся исключительно на том, что у меня самое паршивое равновесие в мире и мне ни за что не устоять в вертикальном положении на сап-борде.
– Почему бы тебе просто не сесть? Так будет легче начать.
Я смеюсь, краснею, глядя на нее, и падаю пятой точкой на доску. Держа весло поперек тела, я гребу вместе с ней к середине озера. Она стоит на коленях, спина прямая, плечи расправлены. В утреннем свете Мия выглядит такой красивой, что дух захватывает.
– Постарайся найти равновесие, – говорит она, когда я вновь качаюсь и едва не падаю. Я все еще на заднице… как это вообще возможно?
– Да… я не умею держать равновесие.
– Сделай глубокий вдох. Просто расслабься. Ты слишком стараешься.
– Ха. Впервые в жизни слышу такой мудрый совет.
– Гаррет, я серьезно. Просто сделай глубокий вдох и расслабься.
Когда я смотрю на нее, Мия выглядит как абсолютное воплощение безмятежности. Мне нравятся ее щеки, чуть покрытые загаром, без макияжа.
Ну, ладно, ладно. Глубокий вдох.
Я делаю так, как она говорит, и на длинном выдохе мне кажется, что я выпускаю воздух, который слишком долго держал в себе. Это… приятное ощущение.
– Уже лучше, – говорит Мия, и ее нежный голос разносится по спокойным водам.
Я никак не могу взять в толк, почему она так мила со мной, особенно после прошлой ночи.
– Лучше, – соглашаюсь я.
На пару секунд воцаряется тишина, пока мы гребем, не проронив ни слова.
Наконец она смотрит на меня и говорит:
– Ты не хочешь извиниться передо мной?
– Извиниться за что? – интересуюсь я, хотя знаю.
И хотя мне прекрасно известно, что я должен извиниться, знать и набраться мужества это сделать – две совершенно разные вещи.
– За то, что ты придурок. За то, что напал на меня, – говорит Мия, убирая завиток волос за ухо.
– Ты, кажется, не возражала… – отвечаю я с дразнящей улыбкой.
– Да, именно. Ты меня обманул. И если бы я не настояла на своем, ты бы воспользовался мной.
– Это все еще считается насилием, даже если тебе хотелось этого самой и твоя дырочка сама искала мой член?
– Замолчи! – кричит она и веслом гонит на меня волну воды. – У нас не будет этого разговора. Моя дырочка не искала твой член. Мне твой член не нужен от слова «совсем».
– О, Гаррет, – произношу я нарочито писклявым тоном, подражая тому, как она стонала мое имя прошлой ночью.
Мия спешит отвернуться от меня, но я замечаю, как она прикусывает нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку.
– Я тебя
