– Может, ненадолго поднимешься ко мне? – предложила я, желая укрыть его от дождя.

Впрочем, как и всегда, он только похлопал меня по плечу и тихонько присвистнул.

– Старина Билл отлично проведет время в своем «замке», уточка. А ты домой и запри дверь, – приказал он, напомнив мне о Линкольне, который несколько дней назад говорил ровно то же самое.

Я кивнула и помахала Биллу, задержавшись на мгновение, чтобы проследить за тем, как он уходит, и ощутила пробежавшую по телу волну меланхолии. Удивительно, как в самые неожиданные моменты жизни появляется нечто хорошее в самых, казалось бы, неподходящих для этого местах. Билл появился внезапно, но в итоге стал одним из ярчайших благословений, обретенных мною в новой жизни.

Помчавшись вверх по лестнице, я резко остановилась. Прислонившись к стене напротив моей двери на площадке стоял домовладелец.

Он ничего не говорил. Просто наблюдал за мной налитыми кровью глазами. В тускло освещенном коридоре клубился дым от сигареты, зажатой между его губами.

Я быстро повернула ключ и влетела в квартиру, резко захлопнув за собой дверь и защелкнув замок, хотя и знала, что у него наверняка имелся запасной ключ на случай, если ему захочется зайти. Это разыгралось мое воображение, или я на самом деле сквозь стены услышала его низкий смех? Схватив стул, я подперла его спинкой дверную ручку и понадеялась, что такой маневр поможет мне немного расслабиться, ведь, если домовладелец попытается войти, я услышу.

Стукнувшись лбом о дверь и затем прислонившись к ней, я постаралась подавить страх. В конце концов именно этого добивались такие мужчины. Желали напугать меня.

Непроизвольно я начала мысленно сравнивать его с Биллом. Если бы один не вел себя как полный мерзавец, он бы мог добиться в жизни чего угодно. У другого же за душой ни гроша, однако он был гораздо более благородным.

Я покачала головой, осознав, что мне придется скрепя сердце взять на следующей неделе выходной и продолжить поиски нового дешевого места. Я уже начала поиски, но все варианты обходились сильно дороже того, на что у меня хватило бы денег.

В этот момент ожил телефон. При взгляде на него екнуло сердце – звонил Линкольн.

– Привет, – пробормотала я, не сумев скрыть нотки смущения.

– Я уже говорил, что больше не смогу довольствоваться только перепиской? – спросил он хриплым, глубоким голосом. Звучал он сонно, словно Линкольн звонил мне из постели, и воображение просто не могло не нарисовать этот идеальный образ: покрытое татуировками чудо, лежащее под шелковыми простынями, рука тянется вниз и…

– Монро, ты со мной? – спросил он, на этот раз с самодовольной интонацией, будто точно знал, насколько непристойными были мои мысли.

Возможно, это их с Биллом и роднило. Они оба видели меня насквозь.

– Да. Извини. Много всего на уме, – пропищала я.

Он издал смешок, и этот звук током прошил мое тело.

– Ты случайно думаешь не о той фотографии? – спросил он с намеком.

– О матанализе. Я определенно думала о математическом анализе.

Он снова усмехнулся.

– Ну ладно, девушка мечты.

– Почему ты продолжаешь так меня называть? – спросила я, стараясь не обращать внимания на то, как сильно мне это нравилось.

– Это же очевидно. Такая уж ты. Девушка, которая слишком хороша, чтобы быть настоящей.

Щеки залил румянец.

– Если бы ты меня знал, то думал бы иначе, – слова сорвались с языка прежде, чем я осознала, что говорю.

Повисло тяжелое молчание, и я прокляла себя, задаваясь вопросом, зачем выпалила подобную глупость. Какая же я глупая.

– Обещаю, что и после нашей встречи я буду думать точно так же, – наконец ответил он.

Глава 10

Линкольн

Проходя через вестибюль «Дэниелс Интернэшнл», я глубоко вздохнул, готовясь к неизбежному конфликту. От изящного современного оформления веяло холодом и стерильностью, интерьер отражал сущность человека, который всем этим владел – моего отца Анстэда Дэниелса, магната-миллиардера, управлявшего крупнейшим хедж-фондом в стране.

Я неделю игнорировал его звонки и сообщения, но наконец сдался и согласился приехать. Как бы сильно мне ни претила мысль о встрече, я понимал, что не смогу избегать его вечно.

В кабинет отца я вошел без стука, и в комнате раздался вздох. Последовав за звуком, я повернулся и увидел, как его секретарша, девушка моего возраста, быстро поднялась с пола и поправила юбку. Косметика размазалась по ее лицу, красная помада выходила далеко за контур губ, являя абстрактное художественное произведение, которое, уверен, она в том числе оставила на члене моего отца.

У меня скрутило живот, но я привык к подобным сценам. Почти уверен, что из тридцати лет брака родители хранили друг другу супружескую верность от силы года три. Тем не менее, испытывая отвращение к происходившему, я отвел взгляд и попытался сосредоточиться на насущном вопросе.

– Линкольн, ты опоздал! – рявкнул отец, похоже, совсем не обеспокоенный тем, какую картину я застал. – Садись.

Секретарша тут же вышла из кабинета с покрасневшим от стыда лицом. Хотя вряд ли она прекратит этим заниматься. Наверняка в выложенной на профильных ресурсах вакансии секс с моим отцом числился среди прочих обязанностей.

Я еще раз глубоко вздохнул и устроился перед ним на жестком черном кожаном диване, приготовившись к привычной лекции.

Отец сверлил меня взглядом, а я изображал спокойствие и изучал кабинет, подмечая аккуратно сложенные на его столе бумаги и валяющиеся неподалеку пустые бутылки из-под ликера. Удушающий запах секса и застоявшихся паров алкоголя ярко заявлял об образе жизни, который вел мой отец.

В воздухе витало напряжение, походившее на приближавшуюся грозу.

Когда я наконец соизволил глянуть на отца, он свирепо таращился на меня из-за стола, крепко сцепив руки перед собой. Я приподнял бровь, призывая его продолжать.

– Кстати, насчет опоздания, – огрызнулся он. – Какое у тебя оправдание на этот раз? Разбил телефон?

Я закатил глаза, уже устав от всего этого.

– Нужно было кое с чем разобраться, – холодно ответил я, рассматривая отца.

Я знал, что все по-прежнему считали его довольно привлекательным. Он уступал мне в росте на дюйм или два, но заботился о своей внешности, каждый гребаный день надевая безупречный, сшитый на заказ костюм, только бы излучать ауру утонченности. О возрасте свидетельствовали лишь седые виски, постепенно сливавшиеся с темной копной волос. Точеный подбородок и выступающие скулы выделяли его лицо среди прочих. Но в пронзительных карих глазах таились неудержимая злоба и жажда жестокости, под его взглядом даже самые храбрые души наверняка