на берегу, любезно предоставляя припасы, вино и кров. К их удивлению, даны, которых святые отцы поминали в проповедях не иначе как народ Гог и Магог, наказание господне, никого и пальцем не тронули. Лишь ощупали на предмет спрятанных денег и, не находя, отпускали. Откуда возьмется монета у простого слуги? Огромные шалаши из лапника с множеством очагов построили к их приходу, лишь бы проклятые северяне убрались отсюда побыстрее. Впрочем, как докладывали разведчики, место высадки плотно оцепило ополчение франков, собранное со всей Нейстрии, а узкие изгибы реки перекрыли баржи, до отказа набитые лучниками. Еще раз ограбить Руан, как предлагали горячие головы, позабывшие данную клятву, не получилось бы никак. А потому, покинув последнюю стоянку в дельте Сены, армия викингов вышла на запад, благо и плыть осталось полдня, не больше. Самое главное — войти на рассвете в пролив, отделяющий остров Танет от Британии, а потом по узкому, как кишка, устью реки доплыть до столицы ютов. Так и получилось. Они обогнули остров, который ил и грязь через тысячу лет присоединят к материку, и осторожно двинулись на запад, нырнув в устье реки Стаут, что несколько миль сужалось воронкой, в которой морская вода перемешивалась с пресной. Там, в конце залива, и стоял город, цель их странствий. Все вроде бы было просто, если бы не одно но. Их здесь тоже ждали, но уже с совсем другими намерениями. Ни вина, ни еды им никто не приготовил.

Юты, заселившие эти земли, жили вперемешку с остатками римлян и кантиев, кельтов из народа белгов. Христианство то наступало на эти земли, то отступало вновь, сдавшись под напором язычества. Доходило до того, что даже епископы бросали здешние кафедры и плыли назад в Галлию, опасаясь за свою жизнь. Впрочем, покойный король Эдбальд язычество отринул и снова пригласил прелатов в пустующие епархии, а чтобы закрепить успех, женился на Эмме Австразийской, принцессе из дома Меровингов. Впрочем, он и сам был сыном меровингской принцессы Берты, принесшей христианство на эту землю, да и связи с соседней Нейстрией были здесь всегда очень прочны. Новый король Эрконберт, паренек лет шестнадцати, и его старший брат Эрменред, сели на престол отца всего полгода назад, а потому еще лавировали между язычниками и христианами, пытаясь удержать власть. В реальной истории Эрконберт станет тем, кто сокрушит идолов, и тем, чьими стараниями архиепископы Кентерберийские возглавят церковь Англии, но теперь все это виделось весьма сомнительным. Ведь флот данов покрыл своими полосатыми парусами бухту у города.

— Руанцы, сучьи дети, продали нас, — сплюнул Болли Горелая Борода, разглядывая с борта корабля неплохую крепость, сложенную, как водится, из обломков зданий Дуровернума, как его называли пару столетий назад. Цел был и римский порт, представлявший собой несколько каменных причалов, выдававшихся вперед короткими языками. Впрочем, он был пуст.

— Почему думаешь, что продали? — хмуро спросил его Сигурд, трезво прикидывая перспективы осады. Они казались ему весьма скверными.

Холодало прямо на глазах, а морской ветер и вовсе продувал воинов до костей. Они заворачивались в теплые плащи и смотрели хмуро. Взять Кантваребург с наскока не выйдет. Придется идти на штурм, иначе они передохнут от голода, пытаясь осаждать город, доверху набитый воинами и жратвой. Юты скалили зубы на стенах, веселясь так, как веселились все воины последние три тысячи лет. То есть, показывали полруки, водили ладонью по горлу и вертели голыми задницами. И, надо сказать, причин для веселья у них было куда больше, чем у данов.

— Почему продали? — переспросил Болли после того, как в полной мере насладился видом городских укреплений. — А чего бы и не продать? Наш папаша Руан спалил и ограбил нитки. И как ты, братец, понимаешь, нас теперь в Нейстрии почему-то не слишком любят. Хотя… Может, и парижане продали. Мы их тоже в осаде полгода продержали. Они свои башмаки сварили, пока мы ушли.

— Дерьмо, — глубокомысленно изрек Сигурд, когда драккары начали врезаться носами в песчаный берег. Места в порту оказалось слишком мало для такой прорвы кораблей. — Укрыться негде. Пригород сожгли, сучьи дети. Придется землянки копать.

— Чего ноем, парни? — Леутхайд, одетая в чудной словенский плащ с рукавами, холода как будто не замечала. Воротник из соболя, серебряные пуговицы и плотное сукно плаща приковали к себе всеобщее внимание и исторгли из глоток воинов завистливый стон. Вот ведь богатство какое!

— Я так устала от этих кораблей, — продолжила Леутхайд. — Я их уже просто ненавижу! Наконец-то я посплю на нормальной постели!

— Не уверен, — хмуро посмотрел на жену Сигурд. — Город готов к обороне. Кровью умоемся, пока возьмем. И если возьмем…

— Никаких если! — отрезала Леутхайд. — Я уже настроилась ночевать под крышей, и я там заночую. Мне нужно десять парней, чтобы вынести кое-что из трюма.

— Ты спятила, женщина? — рыкнул на нее Сигурд. — Ты хочешь вытащить на берег ящики со своим барахлом, а мои воины должны их носить? Мы тут, вообще-то, воевать будем!

— Ты знаешь, что такое план Б, муженек? — воткнула руки в бока Леутхайд. — Не знаешь? Тогда пусть десять крепких парней вытащат мои ящики. И я клянусь Фрейей и девой Марией, что эту ночь буду ночевать под крышей. А ты копай себе землянку, если хочешь! Кстати, Сигурд, ты же, кажется, крещен?

— Два раза! — конунг гордо поднял рогульку из пальцев, как бы пытаясь показать, что это радостное событие действительно произошло в его жизни дважды, а не как у всех остальных, кому повезло меньше.

— Это хорошо, — глубокомысленно сказала Леутхайд и вдруг напомнила. — Я же просила десять крепких парней, муж мой. Я одна такую тяжесть не подниму.

— Бьёрн! — заревел Сигурд. — Возьми людей и вытащите из трюма все, на что покажет дроттнинг[13] Леутхайд. И не расшибите по дороге, а то знаю я вас!

Воины, переглядываясь удивленно, полезли вниз и вытащили на свет божий несколько ящиков, сколоченных из струганной и пропитанной каким-то маслом доски. Викинги восхищенно цокали языками и колупали грязными ногтями щель под крышкой, удивляясь доброй работе. Впрочем, крышки не поддались, и даны, разочарованно вздохнув, потащили ящики на берег. Они, шагая по опасно прогибающимся сходням, отчаянно матерились и поминали обитателей Хелльхейма[14]. Ящики оказались на диво тяжелыми.

— Ты чего это удумала, жена? — вид у Сигурда был озадаченный и заинтересованный.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — Леутхайт лучезарно улыбнулась, показав крупные белые зубы.

— А если серьезно? — нахмурился Сигурд.

— А если серьезно, — улыбка покинула лицо девушки, — то его светлость Самослав знает, что Галлия и Кент очень давно и очень тесно связаны. Тамошние святые отцы