– Эти потребности, эти фантазии, эти эмоции, – сказал он, – не меняются. Убийца может сменить орудие, может начать убивать чаще, выбрать другое место или иной тип жертв, но его почерк остается тем же.

Я снова посмотрела на снимки. Трех женщин убили ножом: двух на улице, одну на собственной кухне. Судя по фото, та, что на кухне, сопротивлялась; у других такой возможности не было.

– Эти две, – я отодвинула два снимка с жертвами ножевых ранений, – убийца застал их врасплох. Вы сказали, субъект напал на эту сзади, – я показала на девушку слева. – После того как она умерла или была настолько близка к смерти, что не могла сопротивляться, он перевернул ее, чтобы она могла его видеть.

Именно это имела в виду агент Лок, когда говорила о глубинных потребностях. Убийца напал на эту девушку сзади, но почему-то ему было важно, чтобы она видела его лицо, а он видел ее.

– Не говори «он», – сказал Дин. Он чуть придвинулся, и я ощутила тепло, исходящее от его тела. – Говори «ты», Кэсси, или «я».

– Хорошо, – ответила я. Перестав говорить об убийстве, я теперь обращалась к нему. – Ты хочешь, чтобы они тебя видели. Ты хочешь возвышаться над ними. Когда они лежат на земле, умирая, а может, даже когда жертва уже мертва, тебе невыносимо хочется до нее дотронуться. Ты поправляешь на ней одежду. Ты укладываешь ее руки вдоль тела. – Я посмотрела на фотографию девушки, на которую он напал сзади, и мне в глаза бросилось кое-что еще. – Ты думаешь, что они прекрасны, но такие девушки, такие женщины, они тебя просто не видят, – я помолчала, – поэтому ты заставляешь их на тебя посмотреть.

Я посмотрела на следующую фотографию: еще одна женщина – убита ножом, найдена мертвой на улице. Как и первую, убийца выбрал ее, потому что она удобная жертва. Надпись на снимке сообщала, что на нее не нападали сзади.

– Этого оказалось мало, – сказала я, – перевернуть девушку, когда она умерла, недостаточно, поэтому на следующую ты напал спереди.

Как и первая жертва, эта была аккуратно уложена на спину, волосы разметались вокруг ее головы, словно ореол. Даже не задумываясь, я взяла третью фотографию из верхнего ряда – женщина, которую застрелили, когда она убегала, и отложила ее в сторону. Это дело рук другого субъекта – он действовал быстро и чисто, в убийстве нет ни малейшего привкуса желания.

Обратив внимание на нижний ряд фотографий, я окинула их взглядом, стараясь сдерживать эмоции, как это делал Дин. Одну из четырех женщин убил тот же субъект, что и первых двух, ее убили на кухне, ножом из ящика стола. Она сопротивлялась, истекла кровью, и убийца так ее и оставил – юбка сбита набок, тело скорчено.

«Тебе нужно их видеть, – мысленно обратилась я к убийце. – Тебе нужно, чтобы они увидели тебя. Они должны быть красивыми».

Третью жертву, вероятно, убили после двух предыдущих. МО субъекта изменился – другое оружие, другое место. Но сам убийца в глубине души остался прежним – тот же человек с теми же больными потребностями.

«Каждый раз, когда ты убиваешь, тебе нужно больше. Тебе нужно стать лучше. Она должна быть лучше. Убивать женщин на улицах уже недостаточно. Тебе недостаточно мимолетной встречи в переулке. Тебе нужны отношения, женщина, дом».

Я сосредоточила внимание на тех, кого убили в спальне. Их нашли лежащими на кроватях. Одну застрелили. Другую задушили.

«Ты застиг ее ночью. У нее дома. В ее спальне. Теперь она не смотрит сквозь тебя, да? Теперь она не скажет, что слишком хороша для тебя».

Я попыталась представить, как субъект стреляет в женщину, но что-то все равно не складывалось.

«Ты хочешь, чтобы она видела тебя. Ты хочешь касаться ее. Ты хочешь ощутить, как жизнь вытекает из нее, капля за каплей».

– Это последняя жертва, – сказала я, показывая на женщину, которую задушили в ее собственной постели. – Другой modus operandi. Тот же почерк.

Эта женщина умерла, глядя на него, и он уложил ее в определенной позе, поместил подушку ей под голову, разложил ее темные волосы вокруг застывшего мертвого лица.

Внезапно я ощутила тошноту. Дело не только в том, что сделали с этими женщинами. Просто в этот момент я ощутила связь с человеком, который это совершил. Я поняла.

Я ощутила, как моего затылка касается теплая надежная ладонь – Дин.

– Ты в порядке, – сказал он, – пройдет.

И это говорит человек, который не хотел, чтобы я отправилась туда, где я теперь оказалась.

– Просто дыши, – добавил он, и его темные глаза пристально всмотрелись в мои. Я ответила тем же, сосредоточившись на его лице, – здесь, сейчас, в этот момент, ничего больше.

– Ты в порядке, Кэсс? – Голос агента Лок звучал непривычно встревоженно. Я буквально ощутила, как она сомневается – может быть, она слишком поспешно подтолкнула меня вперед?

– Я в порядке, – ответила я.

– Врешь. – В кухню, шагая, как модель по подиуму, вошла Лия. В кои-то веки я была рада отвлечься.

– Допустим, – произнесла я, отказываясь от предыдущих слов, – что не в порядке, но это ненадолго. – Я обернулась и посмотрела Лие в глаза. – Довольна?

Она улыбнулась.

– Восхищена.

Агент Лок откашлялась, и ее лицо приняло строгое выражение, напомнившее мне агента Бриггса.

– Мы здесь все еще работаем, Лия.

Лия посмотрела на меня, потом на Дина, который ровно опустил руки.

– Нет, – сказала она, – вовсе нет.

Не знаю, то ли Лия упрекала Лок во лжи, то ли просто хотела, чтобы она свалила. Также я не понимала, делала ли она это для меня или для Дина.

– Ладно, – сдалась агент Лок. – Моя блестящая лекция об организованных и неорганизованных преступниках может подождать до завтра. – Ее телефон завибрировал. Она взяла его, несколько секунд смотрела на экран, а затем поправилась: – И под «завтра» я имею в виду понедельник. Приятных выходных.

– У кого-то новое дело, – сказала Лия, и ее глаза загорелись.

– Кому-то придется сесть в самолет, – ответила агент Лок, – сумасшедшим нет покоя, и, как бы мне ни хотелось взять с собой на место преступления говорящий детектор лжи, Лия, суть нашей программы не в этом. Ты сама знаешь.

Мне становилось дурно от фотографий давно убитых женщин, от мыслей об убийце, которого уже осудили. Лок говорила о свежем месте преступления.

О свежем теле.

– Вы правы, – произнес Дин, вставая между Лией и Лок. – Суть программы не в этом, – сказал он агенту, и, хотя он стоял спиной ко мне, я отчетливо могла представить, какой у него сейчас взгляд – напряженный, предостерегающий. – Больше не в