Поначалу мы проводили вместе один-два вечера в неделю. Потом три-четыре. А потом уже и каждый вечер: начали спать и просыпаться в объятиях друг у друга. Она не особо разбиралась в гонках серийных автомобилей, но схватывала все на лету. Более того, Пита была крайне общительна и быстро прониклась блеском автоиндустрии. Гул голосов на пресс-конференциях, установление контактов на фуршетах, проезды по городу в день соревнований, всякие мероприятия после финиша.

Недолюбливала она только «ящерок пит-стопа» — девушек-фанаток, вроде «группи» рок-тусовки, которые, кажется, всякий раз знали наперед, где я окажусь после заездов. Пита была уверена в себе и своей привлекательности, но при виде того, как эти девчонки гроздьями виснут на шеях у гонщиков, могла и вспылить; подобные сцены послужили причиной самых первых наших ссор. И вот, чтобы доказать ей, что все они мне совершенно до лампочки, я и сделал Пите предложение — в городке Шарлотт, штат Южная Каролина, ясной ночью в самом центре асфальтового овала.

В следующий сезон я добился своей первой победы на гоночной трассе «Чикаголенд» и закончил его на седьмой строке рейтинга. К несчастью, именно в тот год Марко скончался от аневризмы сосудов мозга, а Хесус унаследовал кресло председателя совета директоров пивоварни «Конкистадор» и отныне мог вертеть ею по собственному усмотрению.

Первым же его указом стал роспуск гоночной команды и продажа всех активов этого подразделения. Он объявил, что затраты на финансирование одного гоночного автомобиля перевешивают весь объем генерируемой рекламы, поскольку продажи всех трех сортов пива, выпускаемого компанией, что-то пока не испытали заметного прироста.

Я знать не знал, о каком «заметном приросте» идет речь, да и плевать на него хотел. Мало того что мне не улыбалось оказаться под каблуком у Хесуса (а мы испытывали здоровую неприязнь по отношению друг к другу едва ли не с первого взгляда), меня к тому времени уже завалили предложениями от других команд.

В итоге я подписал договор на сезон-99 со «Смит Мотоспортс» и с головою ушел в гонки серии Кубка Уинстона, высшей лиги кольцевых заездов Национальной ассоциации. Я завоевал первую за всю карьеру поул-позицию, выступив в гонках «Дейтона-500», но затем все испортил, впилившись в ограждение гоночного трека в Лас-Вегасе и придя к финишу только сорок первым. Впрочем, вскоре реабилитировался, победив дважды подряд в заездах «Кока-Кола-600» и «Поконо-500». Короче говоря, это был мой прорывной сезон. Я выиграл четыре гонки, два поула, двенадцать раз оказывался в первой пятерке и пятнадцать — в первой десятке. Мне также присудили звание «Дебют года» по версии Национальной ассоциации гонок серийных автомобилей — мало-помалу я набрал довольно широкую известность. У меня брали интервью корреспонденты «Мотор Уик Иллюстрэйтед», «Спорте Иллюстрэйтед», журнала «СПИН». Ребята из «Спортс-Центр»[9] постоянно судачили обо мне (и отпускали шуточки, на все лады склоняя мое имя). Я заключил две сулящие неплохой доход рекламные сделки, прикупил себе трейлер для путешествий, особняк с огороженным участком в Вегасе и навороченный «порш». Все это далеко выходило за пределы самых смелых фантазий моей юности.

А потом случилась авария, которая положила всему этому конец.

4

Почти двадцать минут у меня заняло путешествие к дальнему краю острова; тот оказался больше, чем я предполагал. Мой заполненный пивом мочевой пузырь готов был разорваться, и я, расстегнув ширинку, справил нужду в зарослях похожих на лопухи растений, стараясь поменьше брызгать. Моча была ярко-желтая — из-за обезвоживания. Я не захватил с собою запаса воды и сомневался, что это сделал хоть кто-то из остальных. Хотя с Хесуса станется. С его навязчивыми неврозами я даже не удивился бы, если он заранее определяет, какие галстуки-запонки наденет в каждый день следующей недели.

Я подтянул молнию ширинки и скинул с плеч рюкзачные лямки. К облачку мошкары, висящему над головой, присоединились москиты и прочие мелкие кровопийцы; все они отчаянно жужжали и кусались, отчего мне постоянно приходилось хлопать себя по незащищенным частям тела. Одна муха-камикадзе влетела мне в ноздрю. Отфыркиваясь, я сердито замахал руками и сумел-таки сбить на бреющем полете парочку надоедливых мерзавцев.

Довольный этим достижением, я сунул руку в разверстый зев рюкзака и потянул оттуда литровую бутыль водки. Мне все-таки удается верно расставить приоритеты: напрочь забыл про воду, а вот бухло все же прихватил. Скрутил колпачок и сделал маленький, манерный глоточек, чтобы дать нёбу акклиматизироваться. Потом глотнул всерьез. Водка прожгла тропинку в горле и плеснула в желудок, согревая нутро. Запоздалая опаска заставила меня оглянуться назад — в ту сторону, откуда я пришел, — и убедиться, что никто не решил поискать меня.

Никого.

С бутылью в руке я перекочевал из густой тени незнакомых мне лиственных и хвойных деревьев к подтопленному берегу. В небе не осталось и лоскутка голубизны; вопрос был уже не в том, налетит ли шторм вообще, а в том, насколько скоро. Я задумался, чем это могло нам грозить. Вернется ли лодочник пораньше, чтобы забрать нас с острова? Или решит переждать непогоду? Которая может бушевать… ну, сколько? Сутки? Двое?.. Он точно не оставит нас застрявшими тут на двое суток, правда? С другой стороны, если дождь, ветер и прочие стихии разгуляются вволю, у лодочника может и не остаться иного выбора.

Как ни странно, перспектива надолго застрять на островке не сильно меня огорчила. С природой у меня никогда не возникало конфликтов. Когда мне было пять лет, отец продал патент на одно из своих изобретений за солидную сумму наличными и приобрел жилой автофургон, чтобы путешествовать на нем по стране. Немалая часть моих детских воспоминаний включает национальные парки и заповедники, лагерные костры и завтраки в «Макдоналдсах» на автотрассах между штатами. Я не посещал начальную школу. Родители сами обучили меня необходимым азам — прямо на дому или, в моем случае, на колесах, и хотя это образование подразумевало минимум арифметики и истории, оно верно делало упор на охоте, рыбной ловле и простейших навыках выживания. Лишь когда я достаточно подрос, чтобы посещать старшие классы, родители отказались от кочевой жизни и поселились в одном из трейлерных парков Вегаса, где живут и по сей день.

Посему день-другой вынужденной жизни без удобств на острове в моем представлении мог стать приятным приключением Пеппер и Елизавета — отличная компания. К наступлеиию сумерек, скорее всего, мы с Питой помиримся. К несчастью, мне придется потерпеть выходки Хесуса и