— Нас, — она уцепилась за предложенную руку и ободряюще похлопала. — Так что, лучше нацепите опять ту постную мину, с которой меня встречали. Им нельзя показывать слабину.

Сказав это, она и сама неестественно выпрямилась, переступая порог. После холодного осеннего вечера сверкающий люстрами холл показался до духоты жарким. Или в жар бросало от дурных предчувствий? Слуги с поклоном приняли их пальто. Лорейн с тревогой вопросительно подняла брови, маг едва заметно дотронулся до кармана пиджака. Что ж, за браслет можно не переживать. Фокусник.

— Лорд Морион, пойдемте, я провожу вас в курительную комнату, — обратилась леди Фрей к нему. — Лорд Фрей будет счастлив составить вам компанию, пока Лорейн приведет в порядок свою голову.

Лорейн кисло поблагодарила за заботу и пробормотала на суори, что в отчем доме ей это не светит. Морион кашлянул, скрывая смешок. У него это выходило удивительно естественно, она даже всерьез позавидовала.

Леди Фрей суори не понимала, но посмотрела так остро, будто понимала. И не только суори, но и все пять ругательных языков. Лорейн кольнуло позабытое ностальгическое чувство, что уши предательски краснеют. Хорошо хоть волосы их прикрывали от позора.

4.2

— Не будем задерживаться, — поторопила леди Фрей. — Слуги уже накрывают на стол.

От плана разделять и властвовать она не отступила, непреклонно указала гостю на светлую анфиладу комнат в конце холла, и они с Лорейн разошлись в разные стороны.

Ее старая спальня располагалась на втором этаже. Поднимаясь по лестнице с вычурными перилами, Лорейн прикидывала, что выдаст гнусный злодей ее отцу. Нервы у лорда Фрея уступали Морионским, а чувства юмора вообще отродясь не наблюдалось. Она лишь тихо понадеялась, что Мориону хватит чести что-нибудь соврать, иначе от пересказа сегодняшних приключений у отца случится удар, а некромантскую реанимацию он не любит. Как и мамины сердечные валерьяновые капли.

Мама нагнала ее у самых дверей комнаты. Одним из чопорных правил Теоны Фрей был строжайший запрет на беготню и телепортацию в доме. За сегодня она сама нарушила уже второе. Ситуация из ряда вон.

— Нужно поговорить, — процедила она и первая влетела в приоткрытую дверь.

— Входи, конечно, — насмешливо взмахнула ладонью Лорейн, заходя следом.

Хрустальные светильники вспыхнули на стенах, разгоняя вечерний полумрак. Приятная прохладная свежесть комнаты обняла плечи. Лорейн с тоской посмотрела на застеленную кровать, мечтая растянуться на шелковом черном покрывале сразу в платье и туфлях. Но на это тоже существовали строжайшие запреты Теоны Фрей.

— О чем именно ты хотела поговорить? — улыбнулась Лорейн.

Рыть себе могилу и каяться сразу во всех грехах не стоило, вдруг, мама пока чего-нибудь не знает. Выйдет конфуз.

Мама заходила по ковру перед дверью, как голодное умертвие в защитном круге. Туда-сюда и с утробным рычанием.

— Моя единственная дочь! — задохнулась она, мастерски продолжая прерванный по Стеклу разговор, лицо пошло красными пятнами. — С этим уголовником! Да когда...

Лорейн покопалась в кармане, вытащила оттуда сломанную заколку и бросила на туалетный столик. Где-то в ящиках хранились целые залежи мелочей для волос, и Лорейн увлеклась раскопками. Она не останавливалась на ночь дома уже пару лет, и дорогой сердцу мусор, вроде стареньких бус, засушенного цветка в кулоне, зеркальца в филигранной оправе из серебра, неуместно умилял. Руки сами тянулись перетрогать все сокровища.

На фоне бушевала мама, праведно потрясая кулаками, воздевая руки в обвиняющих жестах к бесчувственным богам, допустившим такое страшное горе, и наизусть читая все перечитанные статьи из газет. Лорейн диву давалась — зря ходила в архив, надо было просто к маме на чай заехать.

— Его оправдали, — между делом вставила она в обличительный монолог, какому позавидовал бы королевский обвинитель. Против Теоны Фрей у Мориона в суде не было бы и полшанса. Ушел бы не только с приговором, но и покусанный.

Мама осеклась, остановилась и непонимающе хлопнула глазами. Лорейн воевала перед зеркалом с заколкой, пытаясь вдеть тонкую спицу с камушком в крошечный паз. Получалось плохо.

— Что?!

— С Мориона сняли обвинения. Теперь он почти лучший друг герцога. Полдня сегодня чаи гоняли и задушевно о налогах сплетничали. Когда ты позвонила по Стеклу, я как раз... хм... осматривала его охотничий дом.

— Мориона?

— Герцога.

Мама позеленела, переходя на следующий уровень гнева.

— То есть, — зашипела она, сжимая кулаки, — все эти... слова... ты посмела произнести в доме герцога?!

Конец фразы как-то визгливо резанул по ушам. Сейчас будут капли, поняла Лорейн.

— Исключительно от восторга! И он не слышал! — выпалила она, отступая от мамы на шаг. — Ты бы видела, какая там роспись! Один плеши... Один портрет герцога чего стоит!

Леди Фрей снова поменяла цвет. Благородная живенькая зелень сошла, лицо посерело, и она села, а затем и легла на заправленную кровать. Прямо в платье, да.

— Мои капли, — слабо простонала она, запрокидывая руку к глазам. — Мне срочно нужны капли. И новая дочь...

Лорейн устало вздохнула, прикрыла глаза, представляя папину курительную комнату, и прищелкнула пальцами. В руку телепортировался хрустальный стакан и начал быстро наполняться янтарной жидкостью.

— Держи, — она протянула стакан умирающей родительнице.

— Что это?

— Папины капли. Отлично помогают от твоих сердечных приступов. — Дождавшись, когда мама сделает глоток, Лорейн добавила: — И мне и папе.

Капли не подвели и на этот раз. Леди Фрей допила, поморщилась, передернула плечами и устало выдохнула. Потом икнула и воспитанно прикрыла рот белоснежными тонкими пальцами.

— Да не собиралась я к нему устраиваться, — в сердцах призналась Лорейн и скрестила на груди руки. —