Шрифт:
Закладка:
Уходят потому, что не могут понести тяготы монашеской жизни, внешние трудности – привыкли к комфорту в миру, тяжело переносят неблагоустройство. Ночью тяжело стоять на молитве. Монашество – подвиг. Не все готовы к подвигу. Первоначальная благодать отступит – и выходят на свет немощи. Бог – Он Тот же, а люди стали слабее…
Причина ухода и в самости, в эгоизме, мы стали очень любить себя, нет самопожертвования. Боимся трудностей, бежим от них. «Ой, трудно, грязно, пойду туда, где полегче»…
Я знаю, что ничего не знаю
Когда сама шла в монастырь, мне казалось, что готова к монашеской жизни: шить, вязать, варить умею… И только с годами поняла, что ничего не умею и ничего не знаю. Как Сократ: «Я знаю, что ничего не знаю». Так и я…
Сначала очень тяжело было: нужно раньше вставать и позже ложиться, чем в миру, – целый день на ногах… Да еще несмирение… Нужно смириться перед каждым, каждого полюбить.
Дров не было, подъезд плохой к монастырю, гора, носили дрова на руках, топили печи. На покос вставать рано. Бани не было, ставили своими руками, женскими. Пришлось не только шить, но и копать, и садить. Господь, Пресвятая Богородица очень помогали – сильная ревность была. Постепенно накапливалась усталость, появилось искушение уйти:
– Матушка Руфина, я уйду!
– Что, испугалась?!
Помолилась за меня матушка-старица, и ушли искушающие помыслы.
Благодать намоленного места
Богородице-Казанский Серафимо-Алексеевский женский монастырь – светильник дореволюционной Перми для православных – знал тесный путь скорбей и гонений. Его закрывали и разрушали, а он стоял, как дом, построенный на камне, а не на песке. Сейчас я счастлива, что когда-то переступила порог этого монастыря – древнего, намоленного, пусть и разрушенного, поруганного. Возрождение нашей обители началось в 1998 году.
Я, когда первый раз сюда приехала, вижу: послушница моет крылечко. Снимаю обувь на улице и захожу без обуви. «Вы зачем разулись?!» А я так почувствовала благодать намоленного места. «Сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» (Исх. 3, 5).
Оглядываясь назад, вижу: много было трудов, искушений. Божия Матерь протирала нас через сито – разные люди приходили и уходили, у каждого свои привычки, немощи, скорби. Начинаешь подвизаться – страсти наружу выходят, проявляются. Порой и сам от себя не ожидаешь… Но знаешь, что можешь за помощью к Господу обратиться, и Господь не посрамит.
В самом эпицентре огня остались нетронутыми иконы
Горели в 2002 году… Было и утешение: в самом эпицентре огня остались нетронутыми иконы – аналойный образ Казанской иконы Пресвятой Богородицы и бумажная икона «Неопалимая Купина». Деревянный киот полностью обгорел, а сама икона стояла нетронутая огнем и сияла яркими красками. Спасли и ковчег с 54 частицами святых мощей угодников Божиих. Такое чудо…
В 2009 году матушку Руфину перевели, осталась я настоятельницей. Страшно. Была одна из сестер – с одной ложки ели, а теперь матушка, за всех отвечаю… Потихоньку привыкли. И люди, и стройка, и духовная жизнь. Молитва. Если бы не милость Божия…
Вы же говорили: «Господь пошлет» – Он и послал!
Каким чудом растет наш монастырь? Читали об Оптинских старцах? Отец Моисей начинал строительство без гроша в монастырской казне, и Господь посылал. Думаю: так то же преподобный Моисей был! А мы-то что?! Разве мы так можем?! А потом Господь внушает, и говорю:
– Сестры, давайте строиться!
– Да что вы, матушка, у нас же совсем денег нет! На что строиться-то?!
– А Господь поможет!
Начали строиться – денег ни копейки! Тут кирпич пожертвовали, там доски привезли… Идет стройка! Спрашиваю у сестры-казначеи:
– Сколько мы уже на строительство издержали?
– Восемь миллионов, матушка!
– Как?! Да где же мы их взяли-то?!
– Да я и сама не знаю… Вы же говорили: «Господь пошлет» – Он и послал!
До слез… Мы-то не такие, как преподобный Моисей Оптинский, а Господь – Тот же. И вчера, и днесь…
Источники у нас чудотворные
Рядом с нашим монастырем – источники, целых четыре: Казанский, Покровский, Серафимовский и святителя Николая Чудотворца. Пруд, окаймленный хвойными и лиственными деревьями, березовая роща, изумительно чистый и свежий воздух.
Источники у нас чудотворные. Одно время много молодых приезжали, жаловались: детей не было. Повожу по святым источникам, окунутся, помолимся. Может, год, полгода пройдет – возвращаются к нам: матушка, мы ребеночка ждем! Одни плакали прямо: нет детей. Провела по всем источникам с молитвой. Сейчас у них двое детишек – София и Кирилл.
Будете в Перми – приезжайте к нам в гости! Храни Господь!
Промысл Божий ведет нас по жизненному пути
Рассказывает протоиерей Василий Антипов, клирик храма святителя Николая Чудотворца города Саранска
Воспоминания старших были очень живы
Мне война не запомнилась, конечно, а вот мой отец три года воевал, имел контузию. Дядя, старший брат отца, погиб на войне. Мать рассказывала, как они трудились в тылу, не покладая рук работали, мужчин мало, а хозяйство вели. Планы были: сколько собрать, сколько сдать. Все работали для фронта.
Поэтому воспоминания старших в годы моего детства были очень живы. Многие после войны в село вернулись с ранениями, увечьями, я лично знал многих людей, которые были кто на одной ноге, кто без одной руки, один вообще обеих ног лишился. Все они были участниками войны, мы с ними беседовали, в школы часто приглашали, почтительно к ним относились.
Протоиерей Василий Антипов
Я благодарен Промыслу Божию
Слава Богу, я благодарен Промыслу Божию, что родился в православной семье. Родители у нас были верующие, у нас в семье росло много детей, все верующие. Все пять братьев моих стали священниками, один сейчас даже епископ, сестра у нас одна была. Родители воспитали нас в вере; я не помню, чтобы я был неверующим и в какой-то момент стал верующим, то есть я верующий с детства. Это благодаря родителям нашим. Мы всегда молились дома и по праздникам, и утром, и вечером, и посты соблюдали. Хотя у нас в селе храма своего не было, мы раз в год или раз в несколько лет ездили в другой город, чтобы там исповедаться, причаститься, но веру сохраняли с детства.
Вы не надевали на них крестик и не имеете права снимать
Крестик мы носили всегда, но я
