«Членовоз», как метко окрестил народ экипажи высокопоставленных аппаратчиков, плавно поплыл по проспекту.

«Интересно, что бы подумали ребята из управления, увидев меня в «Чайке»? Генерал Рунов, начальник УВД, и тот ездит всего лишь на «Волге», – подумал Жур и ужаснулся. – Не дай Бог, еще решили бы, что я стакнулся с мафией!»

Он невольно вжался в сиденье. Хромушин, словно прочитав его мысли, выбрал для разговора тихую малолюдную улочку.

– Не знаю, что там натворил Бабухин, – начал он первый, когда машина притулилась к ветхому дому с заколоченными дверьми и окнами, – но к его делишкам я никакого касательства не имею.

– Ну вот сразу: натворил, делишки… – усмехнулся капитан. – Может, за ним ничего и нет дурного.

– Не надо, начальник, – скривился шофер. – Я, чай, не малец. После того как вы его хотели замести, в «Люкс–панораме» траур, словно в крематории… Не поймали еще?

«Да, наивно думать, – с грустью констатировал опер, – что в стенах милиции можно сохранить какие–то секреты…»

– Еще нет, – признался он. – Но, уверяю, бегать ему недолго… Хотелось бы узнать, с кем общался Бабухин, к кому вы его возили, кто приезжал к нему домой?

– Ой, не впутывайте вы меня! – Хромушин распечатал пачку сигарет и закурил. – Поверьте, пользы не будет никакой. Подвез, отвез… А кого и зачем – мне абсолютно до лампочки…

– А нам – нет.

– Это уж ваша забота, – сплюнул в открытое окошко водитель.

– Я прошу помочь, – просто сказал Жур. – Вспомните разговоры в машине…

– Елки–палки! – Хромушин раздраженно ударил рукой по баранке. – Русским языком объясняю: ничего не знаю и знать не хочу!

– Так уж и не знаете, – покачал головой опер. – Ведь недаром говорят: личный шофер ближе, чем друг и жена. Ему доверяют самые сокровенные тайны.

Генрих Виленович молчал, нервно затягиваясь дымом. Молчал и Жур, откровенно пристально разглядывая собеседника. Это продолжалось минуту, другую, третью…

– Что я, красна девица, чтоб меня разглядывать? – не выдержал наконец Хромушин.

– Пиджачок славный, – сказал с улыбкой капитан. – Кожа – шик! Французский?

– Турецкий, – пробурчал водитель и поспешно добавил: – Брательник привез из загранкомандировки.

– Ну, допустим, не брательник. И не из командировки, – спокойно поправил Жур. – А с улицы Бабеля…

На улице Бабеля находился валютный магазин.

– А если даже и оттуда? – огрызнулся Хромушин.

– Так ведь надо было выложить зелененькие, – продолжал капитан. – Доллары, то есть. Или другую свободно конвертируемую валюту. А вы, как известно, зарплату получаете нашими кровными, рубликами… – Он выдержал паузу. – Бабухин подкинул иностранные дензнаки?

– Не имеет значения, – отвернулся от Виктора Павловича шофер.

– Очень даже имеет. Подпольные валютные операции пока еще… – Жур развел руками. – А Руслан Яковлевич проворачивал их с размахом.

Снова воцарилось долгое молчание.

– Что вам нужно? – повернулся вдруг к Журу Хромушин.

Капитан понял: он «дожал» Генриха Виленовича.

– Начнем с секретарши Бабухина, Жанны Шелютто…

Беседа продолжалась не меньше часа. После того как Жур покинул шикарный лимузин, он встретился еще с несколькими людьми, имена которых всплыли во время общения с Хромушиным. Затем Виктор Павлович забежал в облуправление внутренних дел и только потом направился к Гранской.

– Так вот, Инга Казимировна, – начал он прямо с порога, – можно почти с уверенностью сказать, что Бабухина в Южноморске нет.

– Это почему?

– «Алмаз» обнаружен, – сказал Жур. – Ну, тот самый конь, на котором сбежал Бабухин…

– Где нашли?

Виктор Павлович подошел к карте области, висевшей на стене.

– Вот здесь. – Он пользовался шариковой ручкой, как указкой. – За перевалом «Горячие ключи». Восемьдесят с лишним километров от Южноморска.

– Как Бабухин туда добрался незамеченным? – тоже подошла к карте Инга Казимировна. – Ведь мы оповестили населенные пункты по всей области.

– Какой дурак на его месте будет скакать через селения? Бабухин избегал их. А там, в горах, места довольно дикие. – Он ткнул ручкой в карту. – Здесь Бабухин бросил коня у шоссе, по которому ходит рейсовый автобус до железнодорожной станции Егорьевская. А дальше – кати на все четыре стороны…

– Что–то не вижу Егорьевскую, – всматривалась в карту следователь.

– А это уже другая область. Тамошняя милиция ничего не знала о розыске Бабухина.

Они присели.

– Что будем делать, Виктор Павлович? – озабоченно спросила Гранская.

– Человек не иголка в стоге сена. Иголка лежит и помалкивает, а человек обязательно себя проявит.

– И когда? – усмехнулась Инга Казимировна. – Через год? Два?

– Все, может быть, – задумчиво произнес Жур. – Но, понимаете, Инга Казимировна, Бабухин завязан в Южноморске со многими людьми. В их руках большие дела и деньги. Не может он все это бросить на произвол судьбы.

– Своя шкура дороже…

– Но существовать ведь на что–то надо! Сбежал он совсем пустой.

– Вы думаете, у него в других городах нет партнеров или друзей, которые могут выручить?

– Кому Бабухин нужен без своих капиталов!

– Ладно, выкладывайте идею.

– Видите ли, здесь осталось двое его очень доверенных лиц. Председатель торгово–закупочного кооператива «Южный» Невельский и секретарша в «Люкс–панораме» Жанна Шелютто.

– Говорили с ними?

– Господь с вами! Их нельзя трогать ни в коем случае!

– Да–да, понятно, – кивнула Гранская. – Будем держать их как подсадных уток?

– Гусей, – улыбнулся опер. – Жирненькая приманка. Главное, не спугнуть. И чтоб у них не возникло никаких подозрений.

– Что за люди?

– О Невельском я пока знаю еще очень мало, а вот Жанночка… – Капитан покачал головой. – Губа у нее не дура – двух мужиков доит: мужа и Бабухина. Супруг Шелютто работает барменом на круизном лайнере, который обслуживает только иностранцев. По полгода в плавании. В это время его заменяет Бабухин…

– Жанна его любовница? – уточнила следователь.

– Больше, чем любовница. Распоряжается им, как жена. Правда, и терпеть приходится от Бабухина такое!…

– В каком смысле?

– Вы же знаете, у Бабухина совсем свихнутая психика на половой почве…

– Да, любит мальчиков. Вот красавчику–манекенщику подарил аж кооперативную квартиру.

– Но и с женщинами он не может просто так. Для полного удовольствия ему нужно, чтобы партнерше было больно. Сигаретой прижигает. Особенно любит прижигать сосок груди…

– Ну и ну, – покачала головой Инга Казимировна. – Он еще и садист. Не понимаю, как женщины соглашаются на подобное унижение и муку? Или Жанне это нравится? Впрочем, человеческая натура – страшный лабиринт… С ужасными