таким образом «он наслаждался более тесным единением с Богом». 3 Инквизиция осудила шестьдесят восемь доводов, найденных в книгах, письмах и исповедях Молиноса, и 3 сентября 1687 года вынесла ему обвинение на публичном аутодафе. Огромная толпа собралась и потребовала сжечь его, но инквизиция довольствовалась тем, что приказала заключить его в пожизненную тюрьму. Он умер в тюрьме в 1697 году.

Мы можем с большей готовностью отнестись к тем альпийским «еретикам», которых оплакивал Мильтон в своем сонете «О позднем массагере в Пьемонте». В долинах, скрывавшихся между савойским Пьемонтом и французской Дофине, жили Водуа, потомки вальденсов, предшествовавших Реформации и переживших ее, сохранивших свою протестантскую веру через сотню колебаний законов и правительств. В 1655 году герцог Карл Эммануил II Савойский вместе с Людовиком XIV организовал армию, чтобы принудить к обращению в христианство этих водеев. Последовавшая резня вызвала негодование Кромвеля, который добился от Мазарина приказа о прекращении преследований. Но после смерти протектора и кардинала притеснения возобновились, а когда Нантский эдикт был отменен, французское государство возобновило свои усилия по истреблению протестантизма в провинции. Водуа сложили оружие под обещание амнистии, а затем, безоружные, три тысячи из них, включая женщин, детей и стариков, были истреблены (1686). Оставшимся в живых необращенным было позволено переселиться в окрестности Женевы. Позднее герцог Савойский Виктор Амадей, оказавшись в калейдоскопе политики союзником не Франции, а против нее, предложил водеям вернуться в свои долины (1696). Они пришли, сражались на его службе, а затем им было позволено поклоняться Неизвестному в своей собственной доверчивой манере.

Бедняки в папских государствах были такими же бедными, как и во всей Италии. Курия, или папский суд, как и любое правительство, облагала своих подданных налогами до предела и никогда не имела достаточно средств для своих целей и персонала. Кардинал Саккетти предупреждал папу Александра VII (1663), что сборщики налогов доводят население до отчаяния. «Народ, не имея больше ни серебра, ни меди, ни белья, ни мебели, чтобы удовлетворить жадность комиссаров, будет вынужден продавать себя, чтобы справиться с бременем, возложенным на него Камерой» (законодательной палатой курии). 4 Кардинал жаловался на продажность папской судебной системы, на купленные и проданные вердикты, на тяжбы, затягивающиеся на годы, на насилие и тиранию, которым подвергаются проигравшие, осмелившиеся апеллировать от низшего к высшему чиновнику. Эти «притеснения, — говорит Саккетти, — превосходят те, которым подвергались израильтяне в Египте». С людьми, не завоеванными мечом, но подчиненными Святому престолу… обращаются более бесчеловечно, чем с рабами в Сирии или Африке. Кто может наблюдать это без слез печали?» 5 На фоне нищеты масс несколько знатных семей, связанных с папами или кардиналами, получали богатые подарки из доходов Церкви.

Папы этого периода не были ни аскетами, как Пий V, ни государственными деятелями, как Сикст V; обычно это были добрые люди, слишком слабые, чтобы преодолеть окружавшие их человеческие пороки или уследить за тысячей лазеек и щелей, позволявших коррупции проникать или скрываться в управлении Церковью. Пожалуй, ни одно учреждение, столь обширное по своим масштабам и задачам, не может быть очищено от пороков, заложенных в человеческой природе. Иннокентий X (1644–55), «безупречный в жизни и честный в принципах». 6 трудился над тем, чтобы умерить налогообложение, не допустить эксплуатации папских доходов жадными вельможами и поддерживать порядок и справедливость в своих государствах. В изображении Веласкеса он обладает всеми признаками сильного характера, но он позволял другим управлять за него и позволял Олимпии Майдалькини, своей честолюбивой и корыстной невестке, влиять на его назначения и политику. Кардиналы и посланники смирялись перед ней, и она скандально разбогатела на их подарках; но когда Иннокентий умер, она признала себя слишком бедной, чтобы оплатить его похороны. 7

Говорят, что во время конклава, на котором выбирали его преемника, один из кардиналов воскликнул: «На этот раз мы должны искать честного человека». 8 Они нашли его в лице Фабио Чиги, который стал Александром VII (1655–67). Он сделал все возможное, чтобы очистить папскую администрацию от продажности и проволочек; он изгнал в Сиену своих племянников-эскулапов; он сократил государственный долг. Но коррупция вокруг него была слишком обширной и всепроникающей, чтобы ее можно было преодолеть. Он уступил, позволил своим племянникам вернуться в Рим и дал им прибыльные должности; один из них вскоре сколотил целое состояние. 9 Власть перешла из усталых рук Александра в руки кардиналов, которые претендовали на все больший авторитет в управлении Церковью. Аристократия, состоящая из семейств, кичившихся кардиналами, заменила абсолютную монархию, которую Трентский собор утвердил за папами.

Климент IX (1667–69) возобновил борьбу с непотизмом. Он разрешил своим родственникам некоторые скромные привилегии, но отвернулся от просителей места. Сотни людей приехали из его родной Пистойи, уверенные, что он возвысит их до богатства; он отказал им; они осмеяли его; мы снова убедились, что природа человека одинакова у угнетателя и угнетенного и что люди — главный источник зла, которое их окружает. Новый Папа был человеком мира и справедливости. Если его предшественник, по настоянию Людовика XIV, издал буллу против янсенистов, то Климент добился перемирия в этой церковной ссоре. К несчастью, он умер, пробыв у власти всего два года.

Клименту X (1670–76) на момент вступления на престол было восемьдесят лет; он оставил решение вопросов на усмотрение кардиналов (как они и планировали), но завершил свой понтификат без упреков. Иннокентий XI (1676–89), по словам протестанта Ранке, был человеком, «отличавшимся смирением… самым мягким и спокойным нравом», добросовестным в вопросах морали и решительным в проведении реформ10. 10 Он прекратил деятельность «коллегии» апостольских нотариусов, «в которой, — говорит католический историк, — назначения регулярно покупались и продавались». 11 Он упразднил множество бесполезных должностей, привилегий и льгот, впервые за много лет сбалансировал папский бюджет и создал такую репутацию фискальной честности, что курия теперь могла занимать деньги под три процента. Он был «добродетельным человеком», писал Вольтер, «мудрым понтификом, плохим богословом, смелым, решительным и великолепным принцем». 12 Он тщетно пытался умерить натиск Якова II в деле католизации Англии. Он осуждал насилие, примененное Людовиком XIV против гугенотов; людей «нужно вести к храму», говорил он, «а не затаскивать в него». 13 У него не было причин любить гордого короля, который претендовал на власть над Церковью во Франции почти так же полно, как Генрих VIII — в Англии. Чтобы уменьшить преступность в Риме, Иннокентий XI отменил право убежища, которое ранее предоставлялось резиденциям послов; Людовик настаивал