На встречу попался мальчишка-газетчик:

— Экстренный выпуск! Покупайте экстренный выпуск «Искры Олфинбурга»! Чудовище под алым мундиром военного! Доколе подобное будет продолжаться! Откровенные снимки — нериссам не рекомендуется для просмотра! Экстренный выпуск!

Клер звонко свистнула, привлекая к себе внимание — мальчишка подбежал к ней, меняя газету на горсть летт. С газетной страницы на Клер смотрели две пары знакомых глаз. Брок и Грег. День резко перестал быть хорошим. Она огляделась и снова звонко свистнула, останавливая наемный экипаж:

— В Континентальный банк… Хотя нет, сперва к доходному дому Аргайл, потом в Континентальный банк!

То, что когда-то должен был сделать её отец, сделает она сама.

Глава 61 Не обломится

Стук раздался, когда он его совсем не ждал. Прислуга приходит в другое время, гостей у него не должно было быть — Фейн и Ривз погибли. Для отца или его друзей еще слишком рано.

Грег аккуратно положил на стол револьвер с откинутым в сторону барабаном, отложил шомпол, закрыл бутылек со смазкой и оглядел стоящие столбиками пули. М-да… Не вовремя все.

На глаза снова попалась идиотская фиксограмма, где он отправлял в нокаут беззащитного, измученного Брока — вот кто совершенно случайно пострадал от рук газетчиков! И в этом снова вина только Грега. Кулак сам непроизвольно сжался — он просто отвратительная свинья, которой по нелепой случайности боги дали лерство, богатство, ум и честь, а он все растерял. Все растратил зря…

Грег заставил себя встать и открыл дверь, изумленно рассматривая замершую перед ним Элизабет. Бледная кожа, горящие голубые глаза, белокурые, выбившиеся из прически локоны. В этот раз она была одета в утреннее, полностью закрытое платье серого цвета с белоснежным, пышным кружевным жабо и такими же манжетами. Маленькая шляпка, заколотая длинными опасными булавками, и кружевной зонтик довершали её такой простой и в тоже время изысканный наряд.

— Лиззи… — крайне глупо сказал он, тут же исправляясь: — Клер, прости… Доброе утро…

Бывает же — всю жизнь живешь рядом с хорошей женщиной, красивой, умной, верной, и искра не вспыхнет, не загорится чувство, не проснется любовь — так было у его отца. И бывает же — один только взгляд на женщину, скрывающуюся под нелепым нарядом мальчишки, и все. Жизни без неё не видишь. И бывает же, что к тому времени ты чудовище, не заслужившее не то, что любовь — уважение, даже банальное понимание…

— Клер, тебе нельзя здесь находиться, — напомнил он. — Это мужской…

Она мышкой проскользнула мимо него в дверь, задевая острым краем булавки его рубашку:

— Меня никто не видел. Во всяком случае я на это надеюсь.

Её взгляд скользнул по револьверу, лежавшему на столе, и замер на пулях.

Грег выглянул в коридор, проверяя случайных свидетелей, но было пусто — раннее утро выходного дня. Все еще спят, а с портье придется потом лично переговорить и предупредить, что он точно никого не видел. Деньги пока еще есть, и экономить их на безопасности Лиз глупо. Он плотно закрыл дверь и развернулся к Элизабет, натыкаясь на направленный ему в грудь револьвер. Хорошая модель укороченного питбуля с семью пулями и потенцитовым гасителем отдачи — настоящее дамское оружие. Еще и глушитель выстрела наверняка есть. В катакомбах она была с другой моделью.

Тихо, чтобы не напугать её, Грег сказал:

— Лиззи… Пожалуйста, убери револьвер. Во-первых, ты все не так поняла. А во-вторых, не стоит его наводить на того, кто по твоему мнению не совсем собирается жить. Становиться чьим-то палачом глупо.

Она бесцветным голосом, даже не выговаривая ему про неправильное обращение к ней, сказала:

— Это ты все не так понял. — она медленно стала наводить револьвер на себя. — У меня тоже было такое же утро, я тоже не знала, как мне жить. Но я выжила. Не передумаешь, не уберешь прочь револьвер — я тоже решу, что смысла выживать в то утро не было. Да, мелкий, женский шантаж, Грег.

Он выругался себе под нос, бросился к ней в резком броске, хватая за руки и уводя дуло вверх, в потолок. Несмотря на все доработки, модель так и не лишилась недостатка — иногда выстрел раздавался сам по себе, без взвода курка. Пуля полетела в потолок и тут же замерла в эфире как мошка, запутанная в паутине.

Грег снова повторил, не желая причинить боль Элизабет:

— Лиззи, отпусти револьвер. Прошу.

Его напряжение выдавала только бешено бьющаяся жилка на виске — он еще находился в эфирном истощении.

Она с вызовом в глазах сказала:

— А ты уберешь свой револьвер?

— Не могу, я его чищу. И еще… Никогда, прошу, не наводи револьвер на себя — эта модель ненадежна. Выстрел может произойти сам по себе.

Она обмякла в его руках и отпустила револьвер.

Грег откинул в сторону барабан и выбил на стол из камор шесть пуль.

— Ты играешь со смертью, Элизабет: никогда не заряжай револьвер полностью. Одна камора всегда должна быть пустой. Если выстрел случайно и произойдет — он будет холостым. — Он аккуратно положил питбуль на стол.

— Грег… — Элизабет внимательно осматривала его с ног до головы.

Он тут же вспомнил, что после душа так и не переоделся. Не было времени. Вот очень зря он не захотел тратить время на одевание! Тогда бы не стоял перед лерой в одних штанах и сорочке.

— Да, Лиззи? И прости, я называю тебя неправильно, осознаю и попытаюсь исправиться.

— Я прошла сегодня официальное опознание в Континентальном банке. Я теперь лера Элизабет Агнес Клер де Бернье, графиня Орикс. Отныне и навсегда… Я одна не пройду этот позор снова. Я сломаюсь… Я не смогу. Давай его пройдем вместе… Помоги мне, пожалуйста.

— Я лишь потоплю тебя. — его взгляд снова упал на экстренный выпуск газеты. Угораздило же… Видимо, кого-то он сильно допек. Небеса, и ведь вся вина лежит только на нем.

Элизабет проследила за его взглядом:

— Мои люди сейчас покупают редакцию «Искры». Уже вечером будет дано опровержение — репортеры использовали сфальсифицированные фиксограммы.

— А такие бывают?

Она грустно улыбнулась, беря газету в руки и принимаясь её рвать на мелкие клочки. Они летели во все стороны и тут же сгорали, не касаясь пола — Грег помог.

— Теперь бывают. И не смотри так недоверчиво — у меня было три года, три ненавистных года, чтобы понять, как должен был действовать мой отец, если бы