— Разрешите поинтересоваться, Серафим Фёдорович?

— Извольте, Осип Фёдорович!

Тот, насмешливо:

— А какое, Вы имеете отношение к этому, так называемому «автозаводу» — раз так рьяно печётесь об его интересах?

— Имею дерзость уточнить: я «пекусь» об Красной Армии!

Тот, изумлённо приподняв брови:

— Ах, да! Покорнейше прошу меня простить… И всё же: какое Вы имеете отношение к «УАЗу»?

— Ну… Скажем так: самое, что ни на есть — «опосредственное». Но со мной в его руководстве считаются.

Сморщил лоб соображая, что это значит, но просить уточнить не стал:

— В любом случае Вам следовало бы обратиться к более высокопоставленным товарищам! Я всего лишь могу посодействовать в приобретение небольшой — «пробной» партии. Скажем…

После хорошенькой паузы, интендант:

— … Двадцать мототелег.

Пока я глазами хлопал — подходящие слова подыскивая, равнодушным тоном — как будто не имеющим отношение к делу, добавил:

— С каждой, полную стоимость — мне.

Нет, вы видали? Вот, тип, а⁈

Возмущаться и в грудь себя «копытом» бить не стал — среди деловых людей это не принято. Вместо этого задаю вполне резонный в данной ситуации вопрос:

— Вы мне предлагаете увеличить отпускную цену для армии вдвое? А как Вы это объясните своему начальству, если спросит?

Всеволодов, глазом не моргнув:

— Обыденное дело! В Германскую войну казна покупала у частных предпринимателей шрапнель по тридцать пять рублей, тогда как на казённых заводах она стоила всего лишь пятнадцать.

Слышали мы уже эту историю…

— И с той поры ничего не изменилось⁈

Достаточно невозмутимо:

— Как это «НИЧЕГО(!!!) не изменилось»⁈ Изменилось, да ещё как: названия старые поменялись, а новые появились… Таблички на дверях… Людей вот, очень много новых появилось!

Он не стал развивать, но я его главную мысль понял: «а сами порядки как были, так и остались прежними».

* * *

Печалька, конечно!

Почему-то про нашу Красную Армию всегда хочется думать лучше, чем она есть… И постоянно приходится разочаровываться.

Помню, совсем маленький был: лет десять-двенадцать — не больше. Стоим мы с мамой за билетами на поезд у железнодорожной кассы, уже отстояли приличную очередь — как два молодых офицера, показав служебные удостоверения — буквально вклинились перед нами и забрали последние… В принципе, не в тех билетах дело:

Ни «здрасьте» как говорится, ни «до свидания», ни «извините, гражданочка — но труба зовёт»!

Мама стояла и беззвучно плакала — только слёзы по щекам катились, а я не понимая недоумевал:

«Как так? Ведь советский офицер должен всегда…».

Ну, понимаете — про что я?

«Рыцари», блин — без страха и упрёка…

Второе разочарование было в армии, хотя все её «прелести» — вроде пресловутой «дедовщины» меня практически миновали. Полк, где я служил: был кадрированным, офицеров и прапорщиков — едва ли не больше, чем солдат… Но, бардак… Мама не горюй.

И вот «опять — двадцать пять»!

Однако, теперь то я всё очень хорошо понимаю.

Как известно, даже Ленин был вынужден сказать как-то раз в сердцах: «Правим Россией не мы, а сто тысяч бывших царских чиновников». А любой интендант это и есть — военный чиновник, с вполне определённым менталитетом.

Уничтожили большевики коррупцию в их рядах во время военного коммунизма?

Никак нет: они просто загнали её вглубь — где она гнила гнойным нарывом, вскрывать который пришлось в 1937−38 годах Сталину. Умер последний и, «гнойник» затянувшись — заразил трупным ядом весь организм.

Мало того: во время военного коммунизма — большевики провели в рядах чиновников селекцию. Естественный отбор — прямо-таки по Дарвину, когда выживает — лишь самая приспособляемая к изменению окружающей среды особь…

* * *

Однако, как говорил тот же исторический персонаж: «Мы вынуждены строить новое общество с теми людьми, что у нас имеются».

Продолжаем работать!

— Видите ли, уважаемый Осип Фёдорович, существуют разные стили ведения бизнеса. Кто-то играет на повышении цен — их называют «быками», кто-то — «медведи», на понижении. Я, так сказать — медведь! Во вполне определённом смысле, конечно…

Вместо командира РККА, сохранившего некий «гвардейский лоск» от офицера Русской императорской армии — я вижу перед собой жёсткого, целеустремлённого дельца:

— Да, называйтесь Вы — хоть австралийским кенгуру, а свои условия я уже озвучил!

— При всём моём уважении к Вам и вашему ведомству, Осип Фёдорович, «пробная партия» не может быть менее ста экземпляров. А размер «премиальных» я готов увеличить до десяти рублей.

— С удовольствием пойду Вам навстречу, Серафим Фёдорович: тридцать «мототелег» и за каждую двести целковых.

Изрядно ещё поторговавшись, ударили по рукам: он закупит прямо сейчас пятьдесят «мотыг» для войсковых испытаний и, ещё столько же — в течении первой половины этого года, но оснащённых газогенераторами. Я же дам ему «откат» в размере тридцати процентов от рыночной цены, которую для Наркомата обороны — решили увеличить также на треть.

Совесть моя будет кристально чиста, а задница надёжно прикрыта!

Повышение цены будет обосновано: в отличии от «ширпотреба», поставляемый в Красную Армию «УАЗ-404В» «военного образца» — будет оснащаться лебёдкой для самовытаскивания, шанцевым инструментом и парой 20-ти литровых канистр.

Конечно, всё это неизбежно будет спиз…женно в войсках, но это уже не мои проблемы.

Красится, военные «мотыги» будут не охрой, умброй или суриком — как для простых крестьян, а в стандартный защитный цвет покупной краской, что также несколько увеличивает себестоимость.

* * *

Аппетит приходит во время еды!

Пока мазь прёт, спрашиваю:

— А не существуют ли ещё позиции, уважаемый Осип Фёдорович, по которым мы с вами могли бы успешно сотрудничать во имя повышения боеспособности нашей доблестной Красной Армии?

Ведь вооружённые силы, это не только — пушки, танки, самолёты и всё такое им подобное. Это прежде всего — сотни, а может быть тысячи вполне себе мирных и безобидных вещей, закупаемых у промышленности. От сапожных щёток и ваксы для солдатских сапог, до целых передвижных «снаряжательных» заводов для перезарядки стрелянных артиллерийских гильз.

Всеволодов повёлся с ходу:

— Это, по каким же таким «позициям», почтенный Серафим Фёдорович? Извольте уточнить?

В ходе последующего разговора, выяснилось — что по некоторым из предполагаемым мной «позициям»: например по шанцевому и слесарному инструменту, канистрам — мы уже давно и довольно успешно сотрудничаем…

Но, сцуко, через перекупщиков!

Когда я узнал цену — по которым Наркомат обороны покупает изделия ульяновских кооператоров, я чуть от зависти не сгорел и ещё очень долго чувствовал себя «лохом конкретным» — обзаведясь личным комплексом неполноценности…

При предложении