Час спустя они сидели у одного из окон бара «Радецки» на углу Ларго Ла Фоппа и Корсо Гарибальди. На столе – два бокала и бутылка односолодового виски, уже пустая на три четверти. Всегда многолюдный, начиная с часа аперитива[40], утром бар был довольно тихим. Кроме них, здесь находилось, наверное, не более дюжины посетителей, которые в основном расположились на улице, чтобы насладиться солнечным светом до наступления жары. Официант не стал морщить нос, принимая их заказ, вряд ли уместный в это время суток, и обслужил их без единого слова.

На этот раз настала очередь Меццанотте выложить все начистоту. Он вкратце изложил Карадонне, как обнаружил имя Кастрилло в пещере под вокзалом, и более подробно рассказал о том, как, начиная с этого момена, обнаружил связь между сокровищами в подземелье и убийством своего отца, и установил родство Ванессы с одним из двух чернорубашечников, укравших драгоценности.

– Давай начистоту: я все еще зол на тебя, – предупредил его Карадонна, когда Рикардо закончил; его лицо только начало приобретать естественный цвет. – Есть лишь одна причина, которая удерживает меня от того, чтобы разбить тебе лицо: если б я был на твоем месте и узнал то, что узнал ты, то, скорее всего, поступил бы еще хуже. Я достаточно честен, чтобы признать это.

– Честен… – с гримасой повторил Меццанотте. – Ты действительно передавал секретную информацию этим бандюкам?

Карадонна опустил взгляд в свой бокал, словно блики цвета старого золота, которые янтарная жидкость проецировала на стекло, могли вдохновить его на правильный ответ.

– Это… – сказал он наконец. – Это было не очень хорошее время для меня. После того, как наши мушкетерские пути разошлись, у меня начался кризис. Я слишком много пил, играл в азартные игры и заключал пари. Со всеми деньгами, которые я задолжал им, они держали меня за яйца. В общем, я не рассказал им всего, только самый минимум. И, как только они подняли ставку, обратился к Альберто…

– Не могу поверить, что уважаемый комиссар Меццанотте прикрыл тебя.

– Твой отец был человеком твердых принципов. Возможно, слишком твердых. Но он понял мою ситуацию и предложил мне шанс искупить свою вину на определенных условиях. Для друга он тоже был способен на поступки за рамками правил.

Рикардо покачал головой.

– Для друга, но не для его единственного сына, – с горечью заметил он. – Он не позволил бы мне выкрутиться. Никогда.

– Сколько раз я уже повторял это тебе, Кардо: Альберто любил тебя. Если он был строг с тобой – а он перегибал палку время от времени, я это признаю, – то только потому, что хотел, чтобы ты вырос достаточно смелым, чтобы смотреть миру в лицо. А в глазах полицейского мир – это темное место, полное подводных камней, теперь ты это тоже знаешь.

– Вот как? Он когда-нибудь говорил тебе, что любит меня?

– Нет, не прямо. Он был не из тех людей, кто проявляет свои чувства, не говоря уже о том, чтобы говорить о них. Но я уверен, что так и обстояло дело. Просто ему было трудно это показать – отчасти из-за его характера, а отчасти потому, что ты слишком напоминал ему твою мать. Ты был очень похож на нее, особенно в детстве. Каждый раз, когда Альберто смотрел на тебя, он видел в тебе ее, и боль от потери возобновлялась.

Меццанотте уже слышал эту историю как от Карадонны, так и от Вентури, но не мог в нее поверить. Первые несколько лет, возможно, это было правдой, но правильно ли то, что после этого отец не нашел повода проявить к сыну хоть малейшую привязанность, ни единого раза?

– А, неважно, – сказал он, махнув рукой. – Факт остается фактом: его убийца идет по следу сокровищ, спрятанных под Центральным вокзалом двумя фашистами, один из которых был дедом твоей жены.

– Да, черт возьми, абсурдная история… Слушай, я признаю, что это необычное совпадение, но само по себе оно ничего не доказывает. Кто сказал, что Ванесса что-то об этом знает?

– Ты действительно уверен, что она никогда не говорила тебе об этом? Даже намека не было?

По-голливудски красивое лицо Карадонны омрачила тень. Он сделал щедрый глоток виски, а затем признался, что на самом деле не так уж много разговаривает с женой. Их брак уже давно развалился, и даже если на публике они поддерживают видимость, то дома живут практически раздельно, даже не спят в одной постели. Он сам виноват, признал Томмазо. В темные годы перед уходом из полиции, помимо того, что он втянул ее в свои финансовые проблемы, так еще и пренебрегал ею и неоднократно предавал ее. Между ними что-то сломалось. Карадонна не знал наверняка, но давно подозревал, что у нее есть любовник.

– Что, ты не знаешь наверняка? – изумился Меццанотте. – Ты никогда не пытался выяснить? С твоей-то работой ты мог бы просто посадить кого-нибудь из своих людей ей на хвост…

– Дело в том, что я не хочу знать. Если б у меня было подтверждение этого, я должен был бы действовать соответственно – например, оставить ее, подать на развод, – но не чувствую себя готовым к этому. Несмотря ни на что, я все еще люблю Ванессу. После возвращения к нормальной жизни я был полон решимости вернуть ее. И не совсем потерял надежду на успех… В любом случае, я считаю совершенно немыслимым, что Ванесса причастна к смерти Альберто.

– Она не обязательно непосредственно причастна, – ответил Меццанотте. – За этим может стоять кто-то, кто узнал об истории с драгоценностями от Ванессы, а затем действовал за ее спиной. Когда вы с ней познакомились, разве она не общалась с плохими людьми? Она работала в подпольном игорном притоне, контролируемом преступным миром, верно?

– Только потому, что ее заставили, чтобы расплатиться с долгами отца. Это мы освободили ее… Нет, Кардо, меня это не убеждает. По-моему, ты идешь по неправильному пути.

– Но ты мог бы попробовать поговорить…

Карадонна стукнул кулаком по столу, отчего бутылка покачнулась, а официант, который их обслуживал, вскинул бровь.

– Ни за что, – сказал он голосом, наполненным едва сдерживаемой яростью. – Как ты думаешь, насколько близко я подойду к тому, чтобы вернуть ее, если ложно обвиню ее в соучастии в убийстве?

– Но…

– Предупреждаю тебя, – прервал его Карадонна, указывая на него пальцем, – оставь Ванессу в покое, или я не просто разобью тебе лицо.

Меццанотте поднял руки в знак капитуляции.

* * *

В конце смены Рикардо сел в «Панду» и поехал в туристическое агентство, где Ванесса Фабиани