И он сможет кормить жену. Мистер Карбери говорит, он процветающий торговец в их краях.

Миссис Хартл неприятно было слышать имя мистера Карбери, и она не сочла, что последние слова положительно аттестуют Джона Крамба.

– Я не знаю, стану ли я лучше думать о человеке из-за того, что он хорош с мистером Карбери.

– Мистер Карбери не такой, как его кузен, миссис Хартл.

– Я дурного мнения обо всех Карбери, миссис Питкин. Мне кажется, все здесь либо чересчур себя принижают, либо чересчур заносятся. Никто не умеет твердо стоять на своих ногах и не лезть к другим.

Для бедной миссис Питкин ее слова были чересчур мудреными.

– Думаю, нам пора спать, – продолжала миссис Хартл. – Когда Руби придет и постучит, мы, конечно, должны будем ее впустить. Если я ее услышу, то сойду и открою дверь.

Миссис Питкин рассыпалась перед квартиранткой в извинениях за все беспокойства. Она не будет ложиться и откроет дверь, как только постучат, чтобы миссис Хартл себя не утруждать. Она надеется, что миссис Хартл поймет – она просто исполняет свой долг перед негодной девчонкой. Затем миссис Питкин осторожно вывернула на цель своего разговора. Миссис Хартл же не съедет из-за всех этих неприятностей?

– Должна вам честно сказать, миссис Хартл, вы для меня спасение. У меня никаких средств нету, только от жильцов, а хороших так трудно сыскать!

Бедная женщина совсем не понимала свою довольно необычную квартирантку. Той не досаждали беспокойства, а участие в спасении Руби так даже скорее нравилось. Миссис Хартл стала уговаривать миссис Питкин, чтобы та шла спать. Стук ей совершенно не помешает. Еще с полчаса после ухода Джона Крамба дамы провели в гостиной. Затем миссис Хартл взяла свечу и успела до половины подняться по лестнице, когда в дверь дважды громко постучали. Она тут же присоединилась к миссис Питкин в коридоре. Дверь открыли. Перед ней стояли Руби Рагглз, Джон Крамб и два полисмена! Руби вбежала в дом, рухнула на нижнюю ступеньку лестницы и жалобно завыла, ломая руки.

– Силы небесные, что стряслось? – вопросила миссис Питкин.

– Он его убил! – завопила Руби. – Да! Уходил до смерти!

– Эта молодая особа здесь проживает? – спросил один из полисменов.

– Да, – ответила миссис Хартл.

Но теперь мы должны вернуться к приключениям Джона Крамба после того, как он вышел на улицу.

Джон Крамб снял комнату в привокзальной гостиничке, где всегда останавливался, приезжая по делам в Лондон. Туда он и собирался вернуться. Поначалу у него возникла было мысль поискать Руби и своего врага в танцевальных салонах столицы, и он даже задал такой вопрос. Однако ответа он не получил, посему счел, что затея слишком сложна для его простого ума, и свернул в улицу, про которую знал, что она ведет к ислингтонскому «Ангелу», где сходилось несколько дорог. Теперь он как раз миновал «Ангел» и озирался с открытым ртом, чтобы не свернуть не туда. У него была мысль спросить дорогу у стоящего поблизости полисмена, но пугал страх, что тот захочет узнать, какое у него здесь дело. Вдруг поблизости раздался женский крик, и Джон Крамб узнал голос Руби. Кричали близко, но в свете газовых фонарей нельзя было разобрать, в какой стороне. Он замер, чеша в затылке – пытаясь сообразить, что делать в таком отчаянном случае. Тут он отчетливо услышал голос: «Нет, нет» – и снова крик. Потом еще слова: «Нет, я не пойду». Наконец Джон решился. Он ринулся на звук и, свернув в проулок, ведущий направо к Госуэлл-роуд, увидел Руби, вырывающуюся от какого-то мужчины. Она вышла из танцевального заведения вместе с кавалером, и на повороте возник вопрос, где ей провести ночь. Руби, хоть и помнила угрозы миссис Питкин, намеревалась постучать в теткину дверь. Сэр Феликс считал, что найдет для нее кое-что получше. Поскольку Руби не сразу сдалась на его убеждения, он решил приложить немного мягкой силы и сейчас тащил ее в проулок. Несчастный! Надо же было случиться такому невезению! Он выпил довольно много разбавленного бренди и оттого не боялся полиции, иначе бы отпустил руку девушки, как только та повысила голос. Однако сколько разбавленного бренди пришлось бы ему выпить для храбрости, знай он, что рядом окажется Джон Крамб? Внезапно его схватили за плечо, круто развернули и швырнули на ограду с такой силой, что почти вышибли из него дух. Тем не менее он услышал возглас Руби: «Джон Крамб!» Следом пришло ощущение, что жизнь его кончена, и сэр Феликс мешком осел на землю.

– Вставай, разбойник, – сказал Джон Крамб.

Однако баронет счел за лучшее припасть к земле.

– Вставай, – повторил Джон, хватая его за ворот и поднимая. – Ну, Руби, сейчас он у меня получит.

Тем временем Руби вопила во весь голос – куда громче, чем когда Джон Крамб впервые ее услышал.

– Не бейте лежачего, – взмолился баронет, как будто речь шла о его жизни.

– Не буду, – ответил Джон, – но буду бить стоячего.

В его лапищах сэр Феликс был немногим больше ребенка. Джон Крамб зажал голову противника под мышкой, как мы делали это в наших школьных драках, и принялся гвоздить его по физиономии. Он ударил несчастного раз пять-шесть, не разбирая, куда бьет, но от каждого удара оставалась вмятина, и продолжал бы дольше, если бы Руби не бросилась на него и не вызволила сэра Феликса из его рук.

– Пожалуй что ему хватит, – сказал Джон Крамб.

Сэр Феликс с жалобным стоном вновь повалился на землю.

– Я говорил, что он однажды схлопочет, – заметил Джон Крамб.

Крики Руби, разумеется, привлекли полицию – двое служителей закона подбежали одновременно с двух концов проулка. И самое жестокое, что Руби в жалобах им и слова не сказала против сэра Феликса, но яростно обличала Джона Крамба. Тщетно бедный Джон пытался объяснить, что вмешался, потому что девушка звала на помощь. Руби говорила очень быстро, а Джон Крамб – очень медленно. Руби божилась, что ничего ужаснее еще не видел свет. Сэр Феликс на вопросы полицейских не отвечал, а, когда они его подняли и прислонили к ограде, только стонал и размазывал текущую по лицу кровь. А Джон, силясь объяснить полицейским всю гнусность молодого баронета, и слова не сказал против Руби. Он ничуть не злился, что она выставляет его виноватым. Позже он иногда говорил, что «наткнулся на баронета» как раз вовремя, и, успешно сделав свое дело, не досадовал на Руби, из-за которой все это приключилось.

Скоро подошел третий полисмен и еще человек десять – кэбмены, завсегдатаи ночных улиц, бродяги и