Шрифт:
Закладка:
– Это же гораздо лучше для твоего здоровья! – воскликнула она. – Не придется до поздней ночи совещаться с молодняком. Спокойная, размеренная жизнь…
– Со здоровьем у меня все хорошо, дорогая. И жизнь моя меня устраивает. Я успешный адвокат. Орр и Дигнам прекрасно знают, сколько дел я могу осилить.
– Я рада. Но все же хорошо, наверное, ходить в парике и красной мантии.
– Увы, красные мантии мы надеваем только на слушаниях по крупным уголовным делам, и никаких париков. Да, щеголять в роскошных нарядах нынче не получится.
– «Достопочтенный господин Чаттерджи». Как звучит!
– Я боюсь превратиться в отца.
– Ладно бы в отца. Это еще не самое ужасное.
Как узнал о происходящем Бисвас-бабу́ – загадка. Однако он узнал. Вечером господин Чаттерджи диктовал ему какие-то свои соображения по делу, и Бисвас-бабу́ случайно обратился к нему «ваша честь». Господин Чаттерджи выпрямился. «Наверное, старик просто зарапортовался и вспомнил прошлое, – рассудил он, – ненароком перепутал меня с отцом». Но Бисвас-бабу́ сделал такое пристыженное лицо, что сразу себя выдал. Тряся поджилками, он поспешно затараторил:
– Я с превеликой радостью, хоть и несколько преждевременно, господин, спешу поздравить вас…
– Предложение я не приму, Бисвас-бабу́, – резко осадил его господин Чаттерджи по-бенгальски.
Секретарь был так потрясен этой вестью, что совсем забылся.
– Почему, господин? – спросил он в ответ и добавил по-бенгальски: – Разве вы не хотите вершить справедливость?
Господин Чаттерджи был раздосадован, но собрался с мыслями и продолжил диктовку. Слова Бисваса-бабу́, однако, не давали ему покоя. Он ведь не спросил: «Разве вы не хотите стать судьей?» – он сформулировал вопрос иначе – и неспроста.
Что делает адвокат? Защищает своего клиента, прав он или не прав, используя для этого все свои знания и опыт. А судья старается взвесить полученные свидетельства и принять объективное, единственно верное решение. Он наделен правом вершить справедливость – благородным правом. В конце недели господин Чаттерджи встретился с главным судьей и сообщил ему, что будет несказанно рад и почтен, если тот отправит его кандидатуру на рассмотрение в правительство. Несколько месяцев спустя он стал судьей.
Работа ему нравилась, однако с коллегами-судьями он почти не общался. Еще будучи адвокатом, он успел обзавестись множеством друзей и знакомых – рвать с ними отношения, как это делали многие судьи, он не собирался. Становиться главным судьей или переводиться в Верховный суд Дели в его планы не входило (Федеральный суд и Судебный комитет Тайного совета к тому времени перестали существовать).
Помимо прочего, он слишком любил Калькутту, чтобы куда-то переезжать. Своего лакея в тюрбане и ливрее он находил смешным и неприятным типом – в отличие от другого судьи, который всюду таскал слугу за собой, даже если шел на рынок за рыбой. Но ему нравилось, что все обращаются к нему «милорд» и «ваша честь».
Однако наибольшее удовлетворение приносило другое (Бисвас-бабу́, при всей его любви к помпе и мишуре, все-таки знал к нему подход): возможность законно вершить справедливость. Два недавних дела как нельзя лучше это иллюстрировали. Одно касалось Закона о превентивном заключении под стражу от 1950 года: прикрываясь этим актом, полицейские задержали главу профсоюза – мусульманина – и даже не смогли толком объяснить в суде, на каком основании произвели задержание. Якобы он был пакистанским агентом (доказать это, разумеется, они не могли) и подстрекал народ к беспорядкам. Расплывчатость и неопределенность данных заявлений подтолкнули достопочтенного господина Чаттерджи и его коллегу освободить задержанного из-под ареста на основании 5-го пункта 22-й статьи Конституции.
А еще недавно был обжалован приговор по делу о преступном сговоре, вынесенный двум обвиняемым, причем один из них подал апелляцию, а второй нет (вероятно, просто не нашел на это денег). Господин Чаттерджи и его коллега по собственной инициативе внесли предложение, что в подобных случаях необходимо пересматривать приговор всем обвиняемым, независимо от того, подавали они апелляцию или нет. Это вызвало в судебных кругах массу препирательств и склок, но в конце концов было постановлено, что в случаях обжалования заведомо неправосудных решений по делам с несколькими обвиняемыми вынесение справедливого приговора всем обвиняемым относится к собственной компетенции Высокого суда.
Даже имея дело с такими вердиктами, как нынешний, достопочтенный господин Чаттерджи считал, что поступает справедливо, хотя выносить смертные приговоры не любил. Его решение по крайней мере взвешенно и внятно сформулировано. Однако его расстраивало, что в первом черновике он перечислил лишь пятерых обвиняемых и забыл упомянуть шестого. В былые времена именно от таких досадных катастроф его спасал бдительный Бисвас-бабу́.
Тут он опять вспомнил о старике-секретаре. Интересно, как он, чем сейчас занят? Через открытую дверь кабинета долетала музыка: Куку играла на рояле. За обедом, помнится, ее реплика про «шелудошный шок» его разозлила, но сейчас он расплылся в улыбке. Письменный юридический английский Бисваса-бабу́ был безупречно лаконичен (если не считать артиклей, которые он так и не научился употреблять), а вот разговорный представлял собой нечто причудливо-невразумительное. Стоит ли удивляться, что Куку в приподнятом настроении не смогла устоять перед его экспрессивными возможностями?
7.38
Бисвас-бабу́ в это самое время встречался со своим давним другом, тоже секретарем – бурра-бабу́ из страхового отдела «Бентсена и Прайса». Их дружба длилась уже более двадцати лет, чему немало поспособствовала адда, или берлога, Бисваса-бабу́. Бурра-бабу́ гостил у него дома почти каждый вечер, а после свадьбы Аруна и Минакши они стали практически родственниками. В той же берлоге собиралось еще несколько давних друзей: обсудить события в мире или просто посидеть, попить чаю и почитать газету, время от времени комментируя прочитанное. Сегодня они подумывали сходить в театр.
– Говорят, в здание Высокого суда молния ударила, – начал беседу один из друзей.
– Да, но ничего не повредила, к счастью, – ответил Бисвас-бабу́. – У нас другая проблема: беженцы из Восточной Бенгалии начали селиться прямо в коридорах.
Все говорили «Восточная Бенгалия», никто не называл эту местность «Пакистаном».
– Тамошних индусов запугивают и гонят прочь. Каждый день читаю в «Хиндустан стандарт» про очередную похищенную девочку…
– Ай, ма! – окликнул Бисвас-бабу́ свою младшую шестилетнюю внучку. – Сходи-ка к матери, пусть принесет еще чаю.
– Одна быстрая война – и Бенгалия снова будет едина.
Эту реплику все сочли настолько глупой, что даже не удостоили ответом.
Несколько минут в берлоге стояла благостная тишина.
– А читали статью, где опровергли версию о гибели Нетаджи в авиакатастрофе? Позавчера вышла…
– Что ж, если он жив, то явно не
