Вместо пажей, лакеев и завхозов у моего сира были овцы, козы и свиньи, и все они ждали меня в погоне, пока я не загонял их домой. В его арсенале были плуги, мотыги, топоры, мотыги, лопаты, навозные вилы и вилы для сена, с которыми он упражнялся каждый день, ибо мотыжить и копать было его воинской дисциплиной… вывоз навоза был его наукой укрепления, владение плугом — его стратегией, уборка хлева — его рыцарским развлечением, его турниром». 10

Отряд солдат врывается в этот крестьянский рай и пытками заставляет семью раскрыть несуществующие клады. Мельхиору удается бежать и найти убежище у старого отшельника, который дает ему первые уроки богословия. На вопрос, как его зовут, он отвечает: «Плут или отщепенец», потому что никогда не слышал, чтобы к нему обращались иначе; его приемного отца звали так же: «клоун, плут, пьяный пес». Схваченный солдатами, он попадает ко двору правителя Ханау; там его учат быть дураком и окрещают Симплициусом Симплициссимусом. Его похищают, он становится вором, находит спрятанное сокровище, становится дворянином, соблазняет девушку, вынужден жениться на ней, бросает ее, становится католиком, посещает центр Земли, теряет свое состояние, возвращает его с помощью шарлатанства, устает от странствий и уходит в отшельничество, разочаровавшись в мире. Это «Кандид» за столетие до Вольтера, только его сатира смягчена немецким юмором, а не приправлена галльским остроумием. Книга была осуждена критиками, но стала классикой, самым известным произведением немецкой литературы между Лютером и Лессингом.

Мы не должны воспринимать это как справедливое представление о Германии послевоенного поколения. Немец, возможно, слишком любил выпить, но сохранял свое кипучее хорошее настроение даже в стаканах; жена могла называть его пьяной собакой, но любила его faute de mieux и крепко воспитывала его детей. Возможно, в Германии этого века была более здоровая мораль, чем во Франции. Бедная Шарлотта Елизавета, принцесса Палатинская, вышедшая замуж (1671) против своего желания за месье Филиппа д'Орлеана, неверного вдовца «мадам» Генриетты, никогда не забывала прохладной прелести Гейдельберга; и после сорока трех лет неуютной жизни с удобствами французского двора она все еще тосковала по «хорошему блюду квашеной капусты и копченых колбасок», как гораздо более предпочтительному, чем кофе, чай или шоколад в Париже или Версале. 11 Ее стоическая верность своему никчемному мужу и терпение по отношению к королевскому шурину, приказавшему или допустившему разорение Пфальца, показывают нам, что даже среди руин Германии были женщины, способные научить порядочности и гуманности бериббонизированных, вышитых, перистых, благоухающих королей.

III. ИСКУССТВО В ГЕРМАНИИ

Более того, вопреки всем разумным ожиданиям, эта эпоха стала одной из самых плодотворных в немецкой архитектуре. На него пришелся первый расцвет немецкого барокко, которое придало новое очарование и веселье Карлсруэ, Мангейму, Дрездену, Байройту, Вюрцбургу и Вене. Это было время таких строителей, как Иоганн Фишер фон Эрлах, Якоб Прандтауэр, Иоганн и Килиан, Кристоф Диентценхофер и Андреас Шлютер, чьи имена были бы так же хорошо известны англоговорящим народам, как имена Рена и Иниго Джонса, если бы не тюрьма границ и не лепет языков. Однако часть их работ была уничтожена во время вторжения французских войск в Германию (1689), а часть — во время Второй мировой войны. 12 История — это гонка между искусством и войной.

Среди нищеты и запустения возвышались прекрасные церкви. Мы должны были бы опозорить наши записи, если бы не нашли ни строчки о соборе Иоганна Диентценхофера в Фульде или его аббатской церкви в Банце, или о работе Кристофа и Килиана Диентценхоферов над церквями Святого Николая и Святого Яна в Праге. В 1663 году итальянский архитектор Агостино Барелли начал строить дворец Нимфенбург под Мюнхеном, а Йозеф Эффнер завершил его интерьер, удачно соединив классические пилястры и барочный декор. Орнамент был главным соблазном барокко; он дошел до чрезмерности в Фестале, или Фестивальном салоне, берлинского замка, и в павильоне дворца Цвингер, построенного в Дрездене Маттеусом Даниэлем Пёппельманом для Августа Сильного; здесь барокко перешло в милое рококо, скорее подходящее для интерьера будуара, чем для дворцового фасада. Он был в основном разрушен во время Второй мировой войны, как и замок Шарлоттенбург и замок Берлин, королевский дворец, построенный Андреасом Шлютером в 1698 году.

Шлютер был выдающимся немецким скульптором эпохи. Вся Германия была в восторге от его конной статуи Великого курфюрста, которая выдержала все бомбы войны и теперь возвышается на площади Шарлоттенбурга под Берлином. В Кенигсберге Шлютер установил не менее внушительную фигуру Фридриха I, только что ставшего королем Пруссии. Юлиус Глескер вырезал тихо скорбящую голову Марии для группы Распятия в соборе в Бамберге. Резчики по дереву продемонстрировали свое мастерство в великолепных хоровых кабинках Клостеркирхе в Силезии, но они пошли на излишества в экстравагантной резной мебели, которую требовали покровители, обладавшие скорее гордостью, чем вкусом.

Немецкая живопись в этот период не породила шедевров, если не считать таковым очаровательного «Молодого человека в серой шляпе» Кристофа Парадизо. 13 Гобелены, созданные для Вюрцбургского дворца Рудольфом Бисом, — одни из лучших; а гравюры Пауля Деккера на меди были едва ли не самыми лучшими в своем роде. Маленький городок Вармбрунн — Теплые источники Силезии — славился своим граненым стеклом; в Дрездене вошел в моду дрезденский фарфор; Август Сильный был также le roi de faïence; а в Мейсене, где поблизости были найдены подходящие глины, он основал (1709) печи, в которых производился первый твердый фарфор в Европе.

Но именно в музыке немецкий дух нашел свое наиболее характерное выражение; это, так сказать, канун Иоганна Себастьяна Баха. Формы и инструменты пришли из Италии, но немцы вложили в них свои нежные чувства и массовое благочестие, так что в то время как Италия преуспела в мелодике, а Франция — в изящном ритме, Германия продвинулась к первенству в лидере, органной музыке и хоралах. В «12 суонатах для двух скрипок» Г. Ф. Кригера (1688) сонатная последовательность уже сложилась из трех частей — аллегро, ларго и престо. Инструментальная музыка, возникшая на основе танцевальных форм (паван, сарабанда, гавот, жига и т. д.), заявляла о своей независимости от танца и голоса.

Итальянские музыканты по-прежнему пользовались спросом в Германии.