Шрифт:
Закладка:
Тогда Гагарин иронично, как он один только умел делать, выпалил: “Все вы – трусы. И ваш посол Федоренко – тоже трус! Вот вернусь я в Москву и доложу Никите Сергеевичу, каких дипломатов-трусов он держит в Токио…” На этом первый разговор с Гагариным о разведчике Зорге был окончен»[758].
Рассказал ли Гагарин Хрущеву о Зорге? Кто знает… Сейчас это не так уж важно. Скорее всего – нет, если принимать на веру хоть один из вариантов «дачной версии». Мы можем лишь констатировать, что летом и осенью 1964 года, как раз во время «брежневского заговора» против Хрущева и его отставки, развернулась кампания по «поднятию» забытого героя. 4 сентября главная газета страны – «Правда» опубликовала большой материал о подвиге «Рамзая», впервые запустив «утку» о том, что он сообщил точную дату нападения Германии на СССР. До сих пор эту информацию нет-нет да и перепечатает какое-нибудь издание. За «Правдой» о разведчике рассказали «Известия», за ними «Комсомольская правда» и скоро не осталось, наверное, в Советской стране ни одной газеты, которая не написала бы о Рихарде Зорге. Видимо, как раз в те дни неизвестный нам сотрудник архива, в котором хранилось коминтерновское дело Зорге, понимая, о ком идет речь, бережно и аккуратно складывал в это дело газеты, вырезки из них, оставляя потомкам память о том, как и что писали о нашем герое. Они и сегодня лежат в этом деле, как лежат подборки газет и журналов 1964 года в его деле в Государственном музее политической истории России в Санкт-Петербурге, в то время гордо именовавшемся Музеем Октябрьской революции.
5 ноября 1964 года на волне всеобщего обожания и почитания Зорге было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Этому событию предшествовала серьезная проверка ГРУ и КГБ относительно не только раскрытия деталей работы «Рамзая» в Японии и Китае, но и (возможно даже, прежде всего) проверка его чистоты как разведчика – ведь «мемуары» Шелленберга и отрицательные отзывы о Зорге его начальников, как говорится, никто не отменял. В ходе этой проверки были сняты показания со многих людей, знавших разведчика, а некоторые из них сами рассказывали и писали письма с воспоминаниями о казненном герое. По этим мемуарам хорошо видно, как присвоение опальному когда-то резиденту высшей награды Советского Союза часто заставляло людей в корне пересмотреть свое отношение к человеку. Впрочем, не нам их судить.
Полковник запаса Виктор Сергеевич Зайцев – бывший «Сергей», чью фотографию следователи предъявляли для опознания Клаузену и Зорге и который выезжал на конспиративные встречи с ними на машине военного атташата, написал пространное письмо на имя заместителя начальника ГРУ генерал-полковника Мамсурова. В нем он поднял еще один вопрос, о котором нередко сейчас говорят, вспоминая о судьбе Рихарда Зорге. «Знакомясь с делами [японского] отделения, ярко бросалась в глаза резидентура “Рамзая”, в делах которой находилось много интересного информационного материала с оценкой “весьма ценный”, ”очень ценный”, – писал Зайцев о своем ознакомлении с делами резидентуры в 1939 году. – Второе, что привлекло мое внимание¸ это быстрые, точные и тактичные ответы на запросы Центра, несмотря на то, что последние не всегда были тактичными, если не сказать большего…
Если бы верили информации “Рамзая”, то Родина могла бы сохранить жизни многим тысячам солдат и офицеров…
Жаль, конечно, что люди, стоящие у руководства ГРУ, отнеслись бесчеловечно к такому работнику, как “Рамзай”, бросив его, когда он попал в беду.
Не надо быть каким-то гением или оракулом, а достаточно было бы проанализировать ту обстановку в Японии, и стало бы ясным, что последняя была тогда довольно деликатной, и вряд ли японцы пошли бы на провокацию. Если бы они старались спровоцировать нас, то они, естественно, подняли бы шумиху в связи с арестом резидентуры “Рамзая”, а они не только не шумели, но даже приговор привели в исполнение через несколько лет после решения суда. Второй пример – они могли бы арестовать меня, ибо было известно, что связь с резидентурой поддерживал я, они этого не сделали.
Так что говорить о провокации со стороны японцев, по меньшей мере, глупость. А вот предвзятое отношение руководства ГРУ по отношению к “Рамзаю”, видимо, и привело к тому, что надлежащих мер к его спасению не было принято и такой Человек погиб.
Я еще раз хочу сказать, что “Рамзай” был честным, правдивым, смелым и инициативным разведчиком, какие встречаются в десятилетия один раз. По-моему, можно сказать без преувеличения, что история разведок не знала такого резидента, каким был “Рамзай”.
За гибель такого Человека, безусловно, кто-то должен ответить»[759].
Говоря о том, что руководство военной разведки «бросило» Зорге, когда он попал в беду, Зайцев имел в виду отказ Москвы от мысли обменять захваченного разведчика вне зависимости от того, исходила такая инициатива от японской стороны или нет. Другой бывший связной – Михаил Иванов вообще был уверен, что Зорге можно было спасти: «Меня часто спрашивают, можно ли было спасти Зорге. Мое мнение – да. Ведь вызволили же, правда, после смерти Сталина, советских разведчиков Джорджа Блейка, приговоренного британским судом к сорока двум годам тюремного заключения, и Хайнца Вольфе, получившего 12-летний срок в ФРГ, или Рудольфа Абеля, отбывающего пожизненное заключение в США. Думаю, мы имели такую возможность в отношении Рихарда Зорге даже в день, предшествовавший казни…»[760] И знаменитый экс-генерал Судоплатов вроде бы вторит: «Зорге безусловно Герой Советского Союза, мужественный человек, заслуживший награду. Он погиб, поскольку мы не поставили вопрос о его выдаче или обмене. Такая практика вообще была. И, как правило, мы выручали своих людей…» Но тот же Судоплатов сразу же и дает ответ на вопрос, почему этого не произошло: «ЗОРГЕ нарушил правила, он начал давать показания, рассказывать о своей работе на СССР»[761] – и это всё, конец, и никакие другие комментарии или объяснения тут не нужны. Рихард Зорге был профессиональным разведчиком. И дело даже не в том, что еще с коминтерновских времен он не раз давал подписку об обязательстве молчать в случае ареста. Он прекрасно понимал, что говорить нельзя. Зорге был
