Шрифт:
Закладка:
– Покойник уже превратился в скелет, – пробормотал управляющий.
– Неужели? – с сомнением переспросила я. В душе еще оставалась надежда: “А вдруг я узнаю его?” Как бы он ни выглядел сейчас, покажите мне его хоть один раз! Но вместо тела действительно лежали лишь разрозненные кости. И… его череп! Уставившись на него, я опустилась на колени у края выкопанной могилы…
Изменившийся до неузнаваемости мой Зорге! Где вы? (Они всегда называли друг друга на «вы» по-японски – «аната». – А. К.) Где те добрые глаза, вьющиеся каштановые волосы, где его мускулистое тело? Ничего этого нет, ничего, ничего я уже не видела.
Я вдруг осознала, что даже испытывая безграничную любовь к человеку, невозможно представить некогда роскошное тело, просто глядя на кости на дне гроба. Его образ, который я хранила в своем сердце, разрушился. Сердце мое разрывалось».
Участникам эксгумации удалось найти в гробу некоторые вещи Зорге. Ханако забрала с собой то, что еще хоть как-то сохранилось: «Я вернула кости рабочему. Он уложил их в маленький гробик, заранее приготовленный управляющим. Затем могильщики извлекли из большого гроба обувь. Это были огромные ботинки. Из-за сырости они потеряли прежний лоснящийся вид и наполовину сгнили, и тем не менее они очень походили на те самые красно-коричневые ботинки, в которых Зорге постоянно ходил при жизни. И только каблуки, толстые и прочные, оказались совсем не стоптаны. Что ж, три года в холодной камере, потом – виселица. По этой причине каблуки и не успели стоптаться и теперь уже навеки остались такими. Погрузившись в эти мысли, я сунула руки в ботинки. Внутри одного обнаружился лоскуток ткани, похожий на остатки носков, но больше внутри ничего не было. Я поставила ботинки на землю и взяла очки. Это были целлулоидные очки в красновато-черной оправе.
Я представила себе приговоренного к повешению Зорге, некогда читавшего в этих очках журналы… Одетый в костюм смерти – костюм без галстука, целлулоидные очки – Зорге был повешен вслед за Одзаки. Такой нарядный костюм без галстука…Страшная, мучительная боль, которую я долго пыталась не замечать, вдруг поднялась из груди к горлу. Изо всех сил стараясь не представлять себе невыносимую картину его смерти, я взяла обеими руками переданный мне череп.
Здесь, внутри, некогда находился мозг человека, которого я считала самым умным на свете – доктора Рихарда Зорге, здесь жила душа, которую я любила больше всего, и кроме того, душа человека, бывшего выдающимся революционером нашего века…
Я отдала молодому каменотесу череп, а сама взяла вставные зубы Зорге, которые при жизни почти не видела, и принялась их разглядывать. Яркого цвета искусственная десна была весьма странной, но сейчас даже она казалась дорогой моему сердцу. Молодой рабочий аккуратно поместил черепную коробку в стоящий рядом гроб. И вдруг меня охватило мучительное желание еще один раз подержать в руках его голову, и почему-то тут же все люди вокруг стали мне неприятны…
Прощай, прощай, кладбище Дзосигая. Несколько раз я оглядывалась назад. Хотя тело Зорге сгнило, а омерзительные черви пожрали его плоть, однако и эта земля казалась теперь дорогой. И эта лужайка, где я испытала странное чувство печали и любви, стала мне родной.
На заднем дворе кладбищенской конторы щели гроба заткнули сухой листвой, крышку прибили гвоздями. На память о Зорге я забрала его очки, зубные протезы, пряжку от ремня и остальное; все это сложила в свою сумку, после чего помыла руки. Когда пожилой служащий принес чай, было ровно двенадцать часов дня. До места кремации рабочие собирались отвезти гроб на велосипеде; я же расплатилась и выдала каждому чаевые. Примерно через час в сопровождении молодого каменотеса я вышла из конторы»[753].
После кремации, на которую у Ханако ушли все сбережения, урну с прахом Зорге она поставила у себя дома. Захоронить ее уже было не на что, а пойти в советскую миссию она не решилась или побоялась. Ханако снова все решила сделать сама. Книгу о своем любимом человеке, которую она так и назвала: «Нингэн Дзоругэ» – «Зорге как человек», Миякэ Ханако, как она тогда звалась, начала писать еще раньше. Первое издание вышло под тем самым именем, под которым ее знал наш герой, уже в 1949 году, и ей хватило денег на покупку земли на огромном кладбище Тама, в городке Футю, префектура Токио. Там недалеко от могилы Одзаки Хоцуми[754] был наконец погребен и прах Зорге. На могиле, находящейся по адресу 17-1-21-16, установили большой гранитный валун с надписями на японском языке – азбукой для иностранных слов, и на немецком, выполненной готическим шрифтом «Richard Sorge» (1895–1944).
7 ноября 1958 года, в день четырнадцатилетия казни разведчика, на могиле был поставлен новый памятник, средства на который собирало Общество оказания помощи жертвам дела Зорге – Одзаки. 24 апреля 1966 года этот памятник заменили новым – плитой из полированного черного мрамора с изображением государственной награды Зорге – медали «Золотая Звезда» и бросающейся в глаза среди иероглифов надписью на русском языке: «Герой Советского Союза Рихард Зорге». Слева – еще одна черная мраморная плита с надписью на японском:
«Здесь покоится герой, отдавший свою жизнь
в борьбе против войны, за мир во всем мире.
Родился в Баку в 1895 г. Приехал в Японию в 1933 г.
Арестован в 1941 г. Казнен 7 ноября 1944 г.».
Напротив – гранитная плита с именами и датами жизни одиннадцати членов группы Зорге:
«Рихард Зорге, 1944.11.7, казнен в тюрьме (Сугамо)
Кавамура Ёсио, 1942.12.15, умер в тюрьме (Сугамо)
Мияги Ётоку, 1943.8.2, умер в тюрьме (Сугамо)
Одзаки Хоцуми, 1944.11.7, казнен в тюрьме (Сугамо)
Бранко Вукелич, 1945.1.13, умер в тюрьме (Абасири)
Китабаяси Томо, 1945.9.2, умерла
через два дня после освобождения
Фунакоси Тосио, 1945.2.27, умер в тюрьме
Мидзуно Сигэру, 1945.3.22, умер в тюрьме (Сэндай)
Тагути Угэнда, 1970.4.4, умер
Кадзуми Фусако, 1980.7.15, умерла
Каваи Тэйкити, 1991.7.31, умер».
Исии Ханако прожила едва ли не дольше всех людей, знавших Зорге. Она так и не пошла в советское посольство, как предлагал Зорге, и всю жизнь не могла понять, почему этот человек 20 лет не был нужен своей родине, ради которой он окончил свои дни на виселице. Ее задевало то, что она всегда находилась в положении «маленькой японочки» – туземной любовницы разведчика. После того как имя Зорге стало известно в Советском Союзе, после того как он был признан героем, Ханако стала
