– Свечи у меня, – говорит Мэйси и, взмахнув рукой и пробормотав заклинание, зажигает их все. Затем раздает их нам. – Я взяла столько, что хватит на всех, и могу дать каждому по еще одной свече.

– Слава богу, – с жаром бормочу я, беря одну из длинных белых свечей. Нет, я не думаю, что она защитит меня от того, что ползает тут, что бы это ни было, но, когда я увижу это, то смогу защититься. Как и все остальные.

Я едва не прошу еще одну свечу, но мне нужна хотя бы одна свободная рука, чтобы отбиваться, когда мы рассредотачиваемся по каменному полукругу.

– Возможно, нам стоит расставить эти свечи, – предлагает Джексон. – Чтобы видеть всю арену.

Это хорошая мысль, и я, нагнувшись, капаю свечной воск на камень, чтобы поставить там свечу. Мне жаль выпускать ее из рук, но приятно иметь свет, освещающий арену, особенно когда Мэйси добавляет еще несколько свечей.

И тут, посмотрев на середину полумесяца, я обнаруживаю, что она уже не пуста. Потому что здесь стоят статуи.

– Что это? – спрашиваю я, приблизившись к ним, чтобы рассмотреть их получше. И чувствую, как что-то опять ползет по моим ступням.

Я подпрыгиваю и подавляю крик.

– Что с тобой? – спрашивает Хадсон, стоящий чуть поодаль.

– Все в порядке, – отвечаю я и обещаю себе, что больше не закричу, даже если по моей ноге поползет какая-то сверхъестественная змея.

Это полнейшая ложь, но это помогает мне почувствовать себя лучше.

Я уже почти подошла к группе статуй и, приглядевшись, вижу, что это ангел с большими крыльями и пером в руке, сидящий на большой груде камней, по которой поднимаются изваяния наполовину обнаженных людей. Одни лежат на камнях, другие взбираются по ним, третьи просто пытаются удержаться на них. Эти статуи окружены водоемом, и между камнями течет вода.

Это странное зрелище, полное символизма, которого я не могу понять, и все же в нем есть что-то завораживающее. Нет, я не принимаю осознанного решения приблизиться, но все равно подхожу, чтобы разглядеть скульптуры получше.

И чем ближе я подхожу, тем сильнее мне хочется подойти еще ближе. Корона на моей ладони начинает гореть, пальцам хочется коснуться камней, почувствовать, как вода течет по моей коже, погладить прохладного каменного ангела.

Это странно, но меня тянет к нему, как будто я под гипнозом, и, хотя что-то внутри говорит мне, что я должна сопротивляться этому порыву, я не могу не идти вперед. Мне надо…

– Грейс, остановись! – доносится с противоположной стороны арены голос Хадсона – серьезный и властный, как никогда.

Я слегка спотыкаюсь и даже хочу ответить ему. Но статуи уже здесь, передо мной. Прекрасные. Манящие. Я протягиваю к ним руку – я уже почти подошла, осталось совсем немного.

Я захожу в воду, пытаюсь дотронуться до ангела. И тут Хадсон переносится и врезается в меня с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Мы отлетаем и приземляемся, пролетев несколько футов.

Хадсон тут же скатывается с меня и вскакивает на ноги. Он пытается поднять и меня, но я не могу дышать. Он вышиб из меня весь воздух, и теперь мои легкие парализовало.

– Грейс, милая, прости, прости, но тебе нельзя к этому подходить. – Он пытается сгрести меня в охапку, но я упираюсь ему в грудь и с силой отталкиваю его. В моих легких совсем не осталось воздуха, и пока я его не глотну, я не сдвинусь с места.

Я пытаюсь вздохнуть раз, другой, но мои смятые легкие отказываются расправляться. Это похоже на паническую атаку, только хуже, потому что на этот раз я не могу рационально объяснить свою неспособность дышать. Я могу только разевать рот, как рыба, вытащенная из воды, и жду, пока мои легкие наконец заработают.

Хадсон ругается тихо и длинно, используя британские выражения, но больше не пытается меня поднять. Вместо этого он делает глубокий вдох, опускается на корточки рядом со мной и немного ошалело смотрит мне в глаза. Не знай я его, я могла бы подумать, что он напуган.

Но нет, не может быть, ведь даже когда он бывает напуган, то почти никогда не показывает этого. Когда он бывает раздражен, да. Когда он злится, конечно. Когда он с чем-то смиряется, само собой. Но когда он напуган? Нет, по-моему, я никогда не видела, чтобы он выказывал свой страх так, как сейчас.

Но сейчас он напуган, как и остальные мои друзья. Во всяком случае, мне так кажется, когда они бегут к нам, размахивая руками, как будто они на концерте или вроде того.

– Дыши ради меня, Грейс, – говорит Хадсон, и в его голосе звучит такое волнение, что я изо всех сил стараюсь набрать воздуха. Я издаю некрасивый придушенный звук, но думаю, это уже кое-что.

Видимо, Хадсон думает так же, потому что он улыбается и трет мою спину.

– Молодец. Сделай это еще пару раз, и мы встанем…

Он запинается, и на его лице мелькает выражение отвращения. И он, едва не вырвав у меня прядь волос, выпутывает что-то из них.

– Что… – выдавливаю я из себя.

Он ничего не говорит. Вместо этого он поднимает меня на ноги и начинает меня отряхивать – мои плечи, спину, волосы. Сперва я не понимаю, что происходит, но тут опускаю взгляд и вижу, что по мне ползают жуки – мерзкие, склизкие черные жуки.

И это оказывается толчком, необходимым моим легким, чтобы я наконец смогла сделать полноценный вдох. Я делаю его и испускаю испуганный крик. Одно дело один жук, но их десятки, я чувствую, как они ползают по моим рукам, спине, щекам, я слышу, как они шелестят, и это невыносимо мерзко.

Я много чего сделала с тех пор, как оказалась в этом мире. Я противостояла Лии, выжила после вечного укуса Сайруса, держала в руках докрасна раскаленный мяч-комету, но ничто – ничто – не казалось мне таким ужасным, как это. Как мы сможем пройти этот уровень, если даже не знаем, что делать?

Жук выползает из моих волос на щеку, и я слетаю с катушек и испускаю пронзительный вопль, размахивая руками и отчаянно пытаясь стряхнуть их с себя.

– Ш-ш-ш! – Хадсон закрывает мне рот рукой и придвигает свое лицо к моему. – Тебе нельзя кричать, Грейс, – шепчет он. – Я знаю, это ужасно, отвратительно, но тебе нельзя кричать и привлекать их внимание. Ты меня понимаешь?

Привлекать чье внимание? Я неистово мотаю головой, пытаясь не замечать крошечные уколы от лапок жука, ползущего по