магистр и его ученица полюбили друг друга тихой, но сильной страстью. Абеляр вскоре тайно женился на Элоизе, без ведома дяди, за что был бесчестно наказан Фульбертом. Он был кастрирован. Пораженный стыдом, душевной скорбью и ужасными физическими страданиями, Абеляр постригся в монахи и удалился в монастырь Сен-Дени. Элоиза принуждена была также постричься; она обрекла себя на вечную разлуку с любимым человеком. Но развратная жизнь монахов, а может быть, и воспоминание о прежней любви, вызвали Абеляра из монастырских стен и заставили вступить на профессорское поприще, на котором он снова встретился со своими многочисленными завистниками и врагами. Последние отыскали удобный пред лог погубить Абеляра, обвинив его в ереси. В 1121 г. по этому поводу был созван собор в Суассоне. Абеляр был осужден и приговорен к заключению в том же монастыре Сен-Дени. С этой участью он не мог примириться. Монастырь Сен-Дени был богатейший в свете но, вероятно, душа Абеляра сильно возмущалась безнравственной жизнью людей, которые его окружали и которые на соборах казались образцами святости. Он решился бежать оттуда. Он основал собственную обитель, которую назвал греческим словом παράκλητοσ (утешитель). Лишь только слух о новом монастыре разнесся по окрестностям, как иноки и ученики начали стекаться к Абеляру. Скоро вокруг Параклета образовалась школа, даже целый город. Новое торжество Абеляра вызвало и новые козни его врагов. В отчаянии, гонимый всюду, он хочет бежать к мусульманам. Только любовь к Элоизе удержала его. Вскоре мы находим его в уединенном бретонском монастыре, на родине, где он пишет свою автобиографию, подражая Августину. Это «История моих бедствий» — история страдальца. Когда эти воспоминания дошли до Элоизы, она не выдержала своего обета молчания. Между влюбленными началась знаменитая переписка, полная то взрывов несчастной загубленной любви, которой не было возможности проявиться иначе, как в звуках, то порывов религиозного чувства, которые, казалось, одни могли усмирить эту страсть. Наконец, между супругами состоялось свидание. Оно дало церкви повод к новым обвинениям. Опять был созван собор с Сансе в 1140 г.; на этот раз на стороне обвинителей раздался грозный и властный голос Св. Бернара, этого величайшего из мистиков, воспитанного на воззрениях реалистов Собор отлучил Абеляра от церкви за несоблюдение обетов и за дерзкие проповеди. Обвиненный апеллировал в Рим, и Иннокентий II подтвердил решение собора. Тогда Абеляр, покорно склонив голову перед силой, удалился в Клюни, бургундский монастырь клюнийцев, славившийся своим строгим уставом и суровой жиз-нью иноков. Там он умер через два года, успев примириться со всеми гонителями, даже с самим Бернаром. Через двадцать один год (1163) Элоиза последовала за ним. Народная поэтическая легенда увековечила их память, надолго заняв воображение потомства. Она говорит о встрече Абеляра и Элоизы в том мире, об их вечной загробной любви.

Влияния на развитие мысли. Мы остановимся на этом в очерке борьбы философских школ, борьбы номиналистов с реалистами в первой половине средних веков.

С начала XIII в. содержание философской мысли значительно расширяется. Постепенно она выходит из заколдованного узкого круга, в котором вращалась прежде. Она проявляется даже в публицистике. Она задевает теперь то, чего прежде не касалась. В ней заметно слышится веяние новых начал. Именно они и были посеяны в предшествовавший философский период. Как ни скудно было поле философской мысли, но представители ее все же должны были или договориться о некоторых вещах, несогласных с существующими понятиями, или остановиться перед таинственной загадкой. А мысль продолжает развиваться. Причиной такого толчка было появление нового перевода Аристотелевой «Логики» с греческого языка. Эти переводы появились еще в начале XII в., но большинству ученых долго оставались неизвестными. В XIII в. выяснилось достоинство новых переводов и превосходство их перед прежними. Тогда логика сделала шаг вперед. Как обыкновенно бывает в подобных случаях, образовались две партии: antiqui et moderni, старая и новая. Сам Абеляр принадлежал к представителям старой партии, потому что он не был знаком с новыми переводами Аристотеля. Главными представителями новаторов явились два великих ума средних веков: Альберт Великий из Кельна и Фома Аквинский. Один был немцем, другой итальянцем. Альберт был натуралист, химик, астролог и философ. Фома занимался не только богословскими вопросами, но прославился и государственными; он был богослов, публицист и философ. Надо заметить, что католическая церковь до сих пор живет теми идеями, которые были развиты Фомой. Великий переворот, вызванный сочинениями того и другого в тогдашней философии, особенно творениями Фомы Аквинского, конечно, не мог явиться внезапно. Толчок дан был извне, из-за Пиренеев, от Обитавших там в то время арабов.

Арабы были одновременно учениками Мухаммеда и Аристотеля. Благодаря тому, что они были знакомы с греческими оригиналами, они имели доступ к чистым античным источникам, тогда как европейская мысль привыкла пользоваться только скудными обрывками древности. Собственно говоря, арабская мудрость была довольно условной и не принесла много нового в чисто философскую область, так как не успела развиться самостоятельно. Арабы только компилировали то, что заключалось в греческом материале. Действительно; они заимствовали все, что попадалось им под руку на пути завоевательного шествия халифов. Они восхищались неоплатониками на африканском берегу Средиземного моря и Аристотелем при дворе византийских императоров или, лучше, его толкователями. Так как с полным переводом «Органона» Европа познакомилась через арабов, то через них проникли в схоластическую философию и новые элементы. Когда схоласты проявляли сколько-нибудь материальный взгляд на вещи, тогда они шли по стопам арабских философов.

Хотя европейская схоластика не осталась чуждой влиянию арабов, из этого не следует, чтобы она совершенно подчинилась арабским философам. Такие люди, как Альберт и Фома Аквинский, были ортодоксальными представителями номиналистов. Их жизнь протекла спокойно, а Фома даже был причислен к лику святых католической церковью[234]. Арабское влияние следует понимать в том смысле, что оно окрылило полет европейской мысли и побудило ее относиться к богословию и философии, как к предметам самостоятельным.

Кроме арабов, на исторический ход духовной жизни средневекового Запада в последующее время оказали влияние и славяне. Богомилы из Болгарии со своим протестом против господствующей христианской догматики проникли через Ломбардию в Прованс и во все пределы Южной Галлии. Там этот протест, сперва ограничивавшийся только богословской сферой, принял характер кровавой борьбы за веру, борьбы со всемирной папской теократией. Попытки средневековой церковной реформы в недрах католицизма проявились, таким образом, под деятельным воздействием славянского племени, заявившем тогда свое участие в историческом пути всего человечества.

В XIII столетии мир был приготовлен к дальнейшему движению мысли, и во всех областях истории должен был совершиться высший расцвет средневековых идей.

Приложение

ОЧЕРК СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИСТОРИОГРАФИИ