Шрифт:
Закладка:
9 (21) февраля 1854 г. в качестве реакции на враждебные действия Лондона и Парижа последовал манифест Николая I «О прекращении политических сношений с Англией и Францией». Хотя это и не было еще формальным объявлением войны, текст документа не оставлял сомнений в том, что она не за горами: «Английское и французское правительства вступились за Турцию, и появление соединенных их флотов у Царьграда послужило вящим поощрением к ее упорству». Наконец обе западные державы, без предварительного объявления войны, ввели свои флоты в Черное море, провозгласив намерение защищать турок и препятствовать нашим военным судам в свободном плавании для обороны берегов наших.
После столь неслыханного между просвещенными государствами образа действия, мы отозвали наши посольства из Англии и Франции и прервали всякие политические сношения с сими державами.
Итак, против России, сражающейся за Православие, рядом с врагами Христианства становятся Англия и Франция!
Но Россия не изменит святому своему призванию; и если на пределы ее нападут враги, то Мы готовы встретить их с твердостью, завещанною нам предками. Мы и ныне не тот ли народ русский, о доблестях коего свидетельствуют достопамятные события 1812 г.? Да поможет нам Всевышний доказать сие на деле! В этом уповании, подвизаясь за угнетенных братьев, исповедующих веру Христову, единым сердцем всея России воззовем:
«Господь наш! Избавитель наш! Кого убоимся! Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!»
12 марта в Константинополе был подписан договор о военном союзе между Турцией, Англией и Францией, по которому Лондон и Париж обязывались предоставить военную помощь Порте и вывести свои войска и флот из ее владений через 40 дней после заключения мира.
Илл. 29 Уильям Симпсон. Севастополь с моря. Рисунок с палубы фрегата «Сидон». Февраль 1855
Илл. 30 Джон Лич. Молебен Николая I. 28 января 1854
Судьба Финляндии, Польши, Грузии и Крыма
После вмешательства в русско-турецкую войну Англии и Франции коалиция против России приобрела весьма опасное для Петербурга очертание. Тем не менее союзники не торопились перейти от слов к делу — им необходимо было сконцентрироваться и по возможности расширить свои ряды. Огромное значение для окончания войны с самого начала приобретали возможные действия тех, кто на этом этапе оставался еще нейтральным. Иначе говоря, в войне Восточной и Западной Европы за влияние на Балканах и в Малой Азии решающим становилось мнение Центральной Европы того времени — Германского союза. Его ведущие государства отнюдь не были единодушны ни в антипатиях к России ни в симпатиях к Парижу и Лондону. Они колебались.
Тем временем в действиях на Дунае начал намечаться перелом.
Еще в ноябре 1853 г. Горчаков просил Военного министра об отправке в Южную армию инженер-генерала К. А. Шильдера. «Сделайте милость, пришлите мне Шильдера. Я готов дать за него целую дивизию». Неоднократные просьбы Горчакова сочли вполне основательными. 29 декабря 1853 г. (11 января 1854 г.), описывая свое видение кампании Горчакову, Паскевич писал: «Силистрия, вероятно, сильно укреплена; но она нам необходима. Не могу не упомянуть здесь еще раз о важности сей крепости, ибо она более всего дает возможность неприятелю угрожать нашему центру. Притом непременно следует очистить плавание по Дунаю для продовольствия и для дальнейших действий, каких бы ни было, оборонительных или наступательных. Осады крепостей для нас теперь не так трудны, как бывало в прежние войны. Когда наши инженеры думали, что сделали всё возможное, когда подходили к крепости на 300 сажень и никто и не думал им противоречить. Генерал Шильдер будет Вам в сем случае отличным помощником; да я уверен, что и он найдет много хороших себе помощников между офицерами, воспитывавшимися в инженерном училище. Слава Богу, с учреждением сего заведения, мы не отстанем теперь от иностранцев».
6 (18) января 1854 г. Шильдер выехал из Варшавы на Дунай, куда он и прибыл в начале февраля. Очень скоро его присутствие почувствовали турки, быстро потерявшие инициативу и особенно — в низовьях Дуная. Уже 30 января (11 февраля) в результате блестяще организованных генералом действий артиллерии под Рущуком были уничтожены основные силы турецкой речной флотилии. 7 русских орудий, действуя против 92 орудий противника, потопили один пароход и семь судов, шесть больших судов село на мель и 22 менее крупных корабля получили значительные повреждения.
11 (23) марта русские войска перешли реку у Галаца, отбив попытки противника сбросить их в реку, потери при переправе были ничтожны — около 800 чел. ранеными и убитыми. На следующий день началось обложение крепости Силистрия. В течение нескольких дней были взяты Тульча, Исакча, Мачин и Бабадаг, разбитые турецкие войска поспешно отступили к Базарджику, Варне и Шумле. Осада началась весьма энергично. Присутствие храброго и деятельного Шильдера весьма воодушевляло войска.
Новости с нижнего Дуная вызвали у французского главнокомандующего Сент-Арно весьма серьезные опасения. Он давно и серьезно болел, но перспектива войны в скором будущем придала маршалу сил. «Омер-паша принужден сосредоточиться под Шумлой. — писал Сент-Арно своему брату 19 апреля. — Если русские сделают решительный шаг, они могут поставить нас в затруднение, быстро прибыв к Адрианополю и найдя столицу открытой… У меня кровь стынет в жилах. Сколько потерянного времени, и как всё медленно идет!»
Все эти успехи тем не менее носили частный характер и не могли привести к изменению общей обстановки в пользу нашей армии. Между тем назревала большая война, в которой Россия не могла рассчитывать на помощь союзников. Коммуникации русской армии в Дунайских княжествах могли оказаться под угрозой флангового удара из Трансильвании. Именно поэтому переправа через Дунай не привела к тем быстрым действиям, которых так опасался Сент-Арно. 12 (24) марта Горчаков получил инструкции от Паскевича: не переходить Дунай, а если переправа уже состоялась, не двигаться далее Мачина и приступить к эвакуации Малой Валахии, а также к вывозу раненых и больных и, кроме того, излишних тяжестей в Бессарабию и далее — в Киевскую, Подольскую и Херсонскую губернии.
Ставка Николая I на Австрию как на ведущее государство Германского союза, сделанная в 1848–1849 гг., не оправдала себя. Что касается Пруссии, то Фридрих-Вильгельм IV явно не желал втягиваться в конфликт ни в каком виде. В письме к Николаю I 29 января 1854 г. он сформулировал свое отношение к войне: «Мой нейтралитет
