–А календари у вас есть? Настенные?

Бородач усмехнулся и достал с полки стопку календарей.

–Настенные, говорите? Есть немножко. Спрос на них упал в последнее время. Вы какой год ищете?

–2007-й.

–О, «Верни мне мой 2007-й!». Одобряю. Ниферы, аська, сентябрь горит, Медведев у руля. Ностальгируете?

Неужели она выглядит настолько старо?

–Мне всего восемь тогда было. Если по чему и ностальгирую, то исключительно по бабушкиным пирожкам.

–Странно,– Хагрид перебирал календари.– Значит, спутал вас с ностальджик-пипл. На таких вещах обычно они специализируются. Больше всего 2000-й котируют, первый путинский. Вот, нашел.

Арина осмотрела старый календарь с котиками. Котики и котики– никакой связи с Ильей.

–Я к вам, честно говоря, по наводке зашла. Мой друг-сценарист разработал для меня персональный квест и намекнул, что на стене у вас висит календарь– за 2007-й. Может, это метафора, может, я вообще не по адресу. Буду рада, если хоть как-то сориентируете.

–А-а,– с детской непосредственностью протянул бородач.– Не догнал сразу.

Он вытащил из-под прилавка сверток.

–Само собой, сперва я попросил распаковать. Мало ли что там: наркотики, взрывчатка. Я за романтику, но и романтике есть пределы.

Арина, не разворачивая, убрала сверток в сумку. Чтобы хоть как-то отблагодарить продавца за посредничество, она купила сборник анекдотов из середины нулевых. При случае и материал можно будет запилить для издания. Старый юмор, над чем смеялись миллениалы, все такое. Шеф оценит, он любит пустячки из прошлого.

Любопытство взяло верх, едва Арина очутилась на улице. В бумажной обертке пряталась книга с маской Гая Фокса на обложке. «Фатальные стратегии» Бодрийяра. Философ из «Матрицы», кажется. Учась на журналистском, Арина не осилила «Симулякры и симуляцию» ис того момента повернулась спиной к французским философам.

Что значит этот подарок? Намек, будто чья-то стратегия фатальна? Арины? Самого Ильи? Или и то, и другое? Арина потрясла книгу в расчете, что оттуда вывалится письмо или иная наводка.

Ох, если бы все решалось так просто.

Позади раздался топот. Бородач настиг Арину.

–Еще он велел передать, что это не та Карповка. «Карповка ближе, чем ты думаешь»,– это его слова. Вроде он что-то про исток и устье добавил, я не уверен.

И виновато развел руками.

Арина поначалу не сообразила, что Илья по ниточке завел ее в тупик. Пустил по ложному следу, обманом вывез в Питер ради банки персиков, заставил ощутить себя одной из ностальджик-пипл. Да-да, она такая. Только ей подавай не 2007-й, а 2019-й– с его смешными фотосетами, коммунальными пьянками и интимом на продавленном диване. Какая пошлятина, господи!

«Карповка ближе, чем ты думаешь».

В их республике тоже была Карповка. Мелкая речушка, обросшая парой легенд о кладе и неразделенной любви. Арина даже репортаж делала об этнофестивале на ее берегу– год назад. Получается, Илья следил за активностью бывшей, раз посчитал, что туманной подсказки хватит. Иначе Арина в жизни бы не догадалась, ведь подобных речушек в России тьма– и название рядовое.

«Команда Т» вышла в прокат со слоганом «Нет таких правил, которые нельзя нарушить». Илья, похоже, и сам проникся лозунгом и пренебрегал теперь всеми правилами приличий. Следовал букве блокбастера, который сам же создавал.

Вернувшись в хостел, Арина купила обратный билет на утренний рейс.

Как рыбка на крючке, честное слово.

И все же она никогда не простила бы себе, если бы сошла с дистанции. Как ни иронично, эта погоня за призраком рискует превратиться в главное приключение ее жизни.

Чтобы вырваться из круговорота бестолковых мыслей, Арина засела за обещанный шефу лонгрид по фермерским продуктам. Журналистская дрессура научила ее не только не отвлекаться от работы несмотря ни на что, но и искать в ней успокоение, как некоторые ищут успокоение в молитвах или медитации. Можно сказать, что Арина служила работе– искренне, почти благочестиво, хотя и без жертвенной страсти.

Когда материал был добит и отослан редактору, возник соблазн проверить страницу Ильи. Глухо.

Коля тоже обновлений за день не опубликовал.

У Арины сохранился его номер из коммунальных времен. Без особой надежды на успех она набрала.

На третьем гудке послышалось утомленное «Алло».

Арина чуть не подскочила.

–Николай, привет. Это Арина Беспалова, мы встречались пятнадцать лет назад на квартире Ильи. Я его бывшая девушка. Помнишь меня?

В динамике раздалось шуршание, будто Рябыкин перемещался в другое место.

–Чему обязан?

Арина узнала этот тон. Воспитанные знаменитости использовали его, когда желали, чтобы их оставили в покое.

–Илья пропал, ты в курсе?

–Нет. Куда?

–Оставил депрессивный пост в «Фейсбуке» иисчез со всех радаров. Никто понятия не имеет, где он.

Опять шуршание.

–Вы заново, что ли, все начали?

–Господи, нет! Я тревожусь за него.

–А-а… Значит, так, Арина. Во-первых, я не контактирую с Ильей и за его депрессиями не слежу. Мне неинтересно, как он, что с ним. Во-вторых, на его посты не ведись. Ты тревожишься, потому что этого хочет он. Забей.

–Мудрый совет, спасибо.

–Реально: забей. Ему нужно, чтобы за него волновались. А ты не волнуйся. Ничего с ним не случится. Скорее я суициднусь, чем он.

Арина сухо попрощалась. Ничего путного от Рябыкина она не добьется. Старая обида лишала его мнение всякого веса.

Илья не из тех, кто привык с помощью примитивных фокусов выцыганивать сочувствие. Ерничанье, занудство, пустословие– за этим к нему, но фальшивый надрыв не в его духе. Когда бывшему не хватало внимания, он не прибегал к типичным вампирским уловкам, а обрушивал на Арину поток ахинеи. Например, ни с того ни с сего пускался рассуждать о поддельной статистике по туберкулезу. Или задавал абсурдные вопросы. Что лучше: узбекский плов или «Рафаэлло»? Ехать в метро или мыть посуду? Тарковский или Дзержинский? Короче, Илья не стал бы притворяться, что он в депрессии. Наоборот, он высмеивал депрессию. Так же, как высмеивал тоску, грусть, меланхолию, хандру– в общем, все чувства и состояния, которые Арина имела основания у него подозревать. Илья, как человек постмодернистской закалки, фильтровал переживания через сито иронии, а потому отбраковывал многие слова, которые Арина с осторожностью, но использовала.

А в том, что у них не сложилось, трудно винить кого-то одного. В конечном счете каждый и прав, и не прав одновременно, поэтому судить о расставаниях разумнее всего не по тому, чья вина тяжелее, а по тому, кто остался довольным по итогу. Арина и Илья были недовольны, и каждый– по-своему.