Потеплело.

Поскольку вечер был уже не за горами, всё вело к тому, что ночевать придется в лесу. Оставалось молиться на спички, но даже при наличии костра нужно какое-то минимальное укрытие. Санька решил соорудить навес и направился за палками для каркаса. Схватился за первый попавшийся ему тоненький тополёк, быстро перегнул его… а потом полчаса крутил, вертел, дергал — полное влаги деревце явно одерживало верх в поединке. По итогу, Известь еще сильнее согрелся, но внезапно снова почувствовал голод.

— Нужен топор, — вздохнул «робинзон».

По счастью, студент-историк хорошо знал, что древние люди делали орудия труда не только из «элитных» халцедонов и обсидианов, но и из банальной речной гальки. Еще Шаман им рассказывал, что даже на Дальнем Востоке были целые галечные археологические культуры. Как-то раз, на берегу реки, во время экскурсии они целый час увлеченно колотили камнем по камню, пытаясь сделать нож.

— Нет, ну, нож — это, конечно, слишком, — покачал головой Санька. — А вот топор можно.

Увы, природа снова сложила своему внезапному постояльцу фигуру из трех пальцев. Ручей прорезал песчаный склон, и самые крупные камушки тут были не больше ногтя. Пришлось пробежаться до протоки-старицы. Собрал в футболку десятка два камней, оборвал все доступные взгляду рогозы и пошел «домой». На обратном пути он приметил ландышеобразные листики.

— Черемша! — и карманы шортов быстро были упиханы маленькими стебельками дикого чеснока.

На родной уже полянке Санька занялся ударным трудом. Колотить камнем по камню было весело, и опять же согревало. Пару раз они даже давали искры, что натолкнуло его на мысль о досрочном костре… но потом. В общем, где-то у шестого по счету желвака удалось сколоть не только одну сторону, но и вторую, создав классический чоппинг. Грубейшее оружие, увесистый камень с одной острой стороной. Топором это язык назвать не поворачивался, но рубило быстро разрезало измочаленные волокна тополька. А потом Санька еще четыре стволика приговорил. С помощью острых осколков он быстро нарезал охапку веток. За полчаса соорудил навес с одним скатом, напоминающим хоккейные ворота, и мягкую подстилку.

Тут-то солнышко и сказало «прощай». Похолодало резко, а редкие атаки комаров превратились в нашествие. Просто отмахиваться от них веткой стало совершенно бесполезным занятием. Санька нашел разложенные спички. Топливо для костра он собрал давно. Осколками удалось нарезать тонюсенькую щепу, которая быстро займется. Главное — получить огонь. Известь выбрал палочку с самой «жирной» головкой. Хорошенько потер о свои волосы. И чиркнул.

— Ммммать! — вырвалось у него, когда «сера» просто сползла со спички.

Та же участь постигла вторую. Третью. Четвертую. Пятая выдала струйку пахучего дымка — такого приятного! Дымок подкормил уже почти рухнувшие надежды. Но шестая и седьмая спички снова бесславно оголились и канули в темноте. В последнюю — «счастливую» — Санька особенно верил. Поэтому, расстроенный, чиркнул восьмой и аж закричал от неожиданности, когда та зашипела и разодрала почти ночную темноту ярким язычком пламени.

— А! — вырвалось из груди «робинзона», и он замер, хотя, всё тело его немилосердно кусали главные враги рода человеческого. Левая рука сложилась чашечкой и заботливо окружила крохотный огонек. Убедившись, что пламя точно закрепилось, Санька плавным движением поднес спичку к костру. Милипусечные щепочки быстро почернели и заструились дымком.

— Ну, же… — отчаянно протянул беглец. Имелся немалый шанс, что первой спички не хватит. А зажжется ли вторая — большой вопрос. Пламя уже дошло до пальцев и принялось немилосердно их жечь, распространяя запах копченостей, но Известь спичку не отпускал…

Огонь!

В недрах костра вспыхнуло золото, которое принялось жадно пожирать всякую мелочь. Санька радостно подбрасывал в пасть огня сухие листья, веточки, пару найденных в округе шишек. Когда послышался долгожданный треск — огонь взялся за сучья — беглец выдохнул с облегчением. Теперь костер только дождь сможет затушить — а небо весь день было чистым.

— Отныне счастливым числом объявляется «восемь»! — с улыбкой прошептал Санька.

Глава 14

Утро оказалось намного хуже вечера. Беглый должник со стоном поднял с охапки веток измученное тело. Болело всё! Каждая мышца, каждая косточка (а он еще на армейские ватные спальники жаловался, которые им выдали в археологичке)! Ноги практически свело от холода. Тело чесалось от сотен укусов. И нестерпимо хотелось есть. Нет, уже жрать! Вчера перед сном Санька закинул в себя весь рогоз с черемшой, но и тогда не почувствовал сытости. А сейчас казалось, что пузо практически трется о позвоночник.

Со скрипом встав на ноги, студент быстро проделал ряд операций в зависимости от их срочности и важности: отлил, подкинул веток на седые угли почти умершего костра и до бульканья в горле напился из ручья. Пузо наполнилось, но желудок не дал себя обмануть. Санька напихал полные карманы шортов имеющимися камнями и решительно направился в кусты. Лес, буквально, звенел от множества птичьих голосов, радующихся еще одной пережитой опасной ночи и восхваляющих взошедшее солнце. Добыча даже не пряталась — и Известь начал охоту на диетическое мясцо.

Увы, бросков через тридцать он понял, что навык метания у него, мягко говоря, ниже среднего. Птицы лениво упархивали от попыток лишить их бесценной жизни. Один раз Саньке даже показалось, что он задел потенциальную добычу — но это был либо обман пернатого противника, отводившего угрозу от гнезда, либо самообман. После каждого броска приходилось долго искать укатившиеся в заросли камни. Охотник насквозь промок от росы и трясся от холода, несмотря на начало июля. Еще бросков через 30 он практически лишился боезапаса и раздосадованный вернулся в лагерь.

Раскочегаренный костер согрел его и вернул толику оптимизма.

— Ну, что: можно снова сходить к протоке, — прикинул он план действий. — Нарвать рогоза, собрать побольше камней.

План Саньке не нравился. Ибо камышовая диета его явно не спасет. Да и какой смысл тут торчать? Надо искать дорогу и выбираться в цивилизацию. Там сразу и покормят: кругом же советские люди! Наверное, можно и в экспедиционный лагерь возвращаться: Шаха. Скорее всего, уже в Хабару вернулся. Да и Мишане надо по шее дать за его чудо-грибы.

Мысли о палатке, о кухне из горбыля, где всегда есть горячий сладкий чай, где можно погрызть горбушку черного хлеба, вызвали у Саньки легкое головокружение и обильное слюноотделение. Никогда в жизни он еще не мечтал так сильно о простом хлебушке! Но, прежде чем пойти, беглец решил подстраховаться. Спички почти закончились, и на второй раз трюк с разжиганием костра мог