Шрифт:
Закладка:
И тело, тело… Плечи широкие, руки мускулистые, талия тонкая, бёдра узкие. Совсем некстати я вспоминаю, что он этими бёдрами выделывал несколько дней назад. Стоп, лучше не разглядывать его и не думать ни о чём.
– Алла? – я смаргиваю, прогоняя наваждение. – Лечиться будем?
Голос у него низкий, бархатом по коже растекается. Очень тяжело сосредоточиться. А ещё тяжелее с ним в комнате находиться один на один. Резко руки-ноги становятся неудобными, не знаю, куда их девать. Встать или сесть? Жутко хочется волосы поправить, губы пересохшие облизать.
– Да я как бы уже. Говорила же: не стоит. У меня всё есть.
– Я и вижу. Последнее отдала голодающему. Вот уж по-настоящему Жалейкина. Но я как бы предвидел.
Драконов начинает из пакетов выкладывать на стол продукты, апельсины, лимоны и даже конфеты.
– Не знаю, что ты любишь. Набрал вот…
Он снова смотрит на меня. Я сглатываю. В горле дерёт и сухо.
– У меня мёд есть. А лимоны – это хорошо.
– Витамины, – поддакивает, а затем смеётся, смущённо мотая головой. – Чёрт, такое впечатление, что мне лет пятнадцать, и я впервые пытаюсь закадрить девочку, которая мне нравится.
Я нравлюсь? В груди не хватает воздуха.
–Ты ложись, Алл, – такой заботливый и простой. Располагающий к себе. Хочется, как собачке, упасть лапками кверху и пузико подставить, чтобы почесал. Ужас. – У тебя температура, наверное. Трясёт всю.
Знал бы он, от чего меня трясёт. Хотя он прав, конечно. Это озноб, но я точно знаю: и не только. Это ещё и волнение. Он тут не единственный, кто чувствует себя мальчиком. Кое-кто себя чувствует девочкой на первом свидании. Если разобраться, у меня их и не было в подростковом возрасте. Прошло мимо.
– Ты прости, – кутаюсь я в одеяло.
– Нашла о чём беспокоиться, – мягко надавливает он на плечи, и я подчиняюсь.
Ладонь его ложится на лоб. Приятно. Я глаза прикрываю, чтобы не видеть драконовского сияния.
– В детстве я любил болеть, – неожиданно откровенничает Арк. Он легко встаёт и двигается по комнате, как барс: гибкий и ловкий. Вот уж кто никогда не беспокоится, где у него руки и ноги. Всё на месте, там, где надо. И он прекрасно ими владеет. – Где у тебя чай и мёд? А лучше не говори. Я похозяйничаю? Интересно.
– Похозяйничай, – разрешаю, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. – Здесь всё просто.
Он включает чайник. Внимательно рассматривает чашки на сушке. Их там пять. И только одна – та самая.
– Интересно, угадаю? – хмыкает он, поглядывая на меня. Глаза у него теплеют, искрятся смехом. Его это забавляет.
– Попробуй, – соглашаюсь. – Но мысли вслух. Хочу слышать логическую цепочку.
– Ты вещь в себе, – уверенно заявляет этот драконий детектив, – поэтому стеклянные чашки не твои. Из трёх оставшихся я бы выбрал побольше. Таких две. Думаю, вот эта, с котом, – он безошибочно выбирает ту самую, родную. – Но если даже это не она, для тебя бы я выбрал именно её. Что-то у вас есть общее.
– Это она. Угадал, – голос у меня сел окончательно.
Он режет лимоны, мешает их с мёдом. Пробует и что-то бормочет. Поит меня чаем и смотрит пристально, но от взгляда его мне почему-то хорошо. Я даже неловкости больше не ощущаю.
– Почему же ты любил болеть в детстве? – мне и правда интересно.
– Потому что в такие дни мир становился другим. Добрее. А ещё наступало время господина Градусника и волшебных таблеток. Я играл с мамой в доктора и пациента, а отец наконец-то оставлял меня в покое.
Никогда не думала, что золотые мальчики убегали в болезнь, чтобы отдохнуть. Видимо, я чего-то не знаю в этой жизни. Да, собственно, я очень много чего не понимаю. Никогда не задавалась целью узнать. Не было причин. А теперь одна из них сидит передо мной и поит меня чаем. И мне почему-то хочется узнать о Драконове побольше.
Мы открываем рот одновременно, но ни он, ни я не успеваем сказать ни слова: у Арка звонит телефон.
– Да. Понял. Запомнил. Спасибо!
Кратко, деловито. И лицо у него сразу меняется – становится суше, жёстче и взрослее. За ним очень интересно наблюдать.
– Ты прости, Оса, – поднимает Драконов на меня глаза, – к сожалению, вынужден тебя покинуть. Кажется, для меня работа нашлась.
Аркадий
Дядя, конечно, молоток. Я ему благодарен за молниеносность исполнения желаний, но у меня были планы, которые пришлось изменить. Это немного раздражало. Жалейкина выглядела не ахти, но трогательно и очень по-домашнему в махровом халате, что умело скрывал все её явные достоинства.
Кстати, это плюс. Я ещё не забыл, как пялился на неё этот лохматый идиот. Семакин, кажется. Он меня взбесил, но нервы у меня крепкие, а мстить я умею мастерски. Ещё пробьёт мой звёздный час. Я ему припомню и яйца, и как он глаза о мою девушку ломал, и хохот за дверьми тоже не спущу.
Моя девушка?! Я чуть не поцеловал впереди едущую «Аудио», но на реакцию я тоже не жалуюсь. Пока торчал на светофоре, мысленно прокрутил в голове все подробности нашего необычного знакомства. Собственно, как говорит моя драгоценная ба: курица ещё яйцо не снесла, а уже кудахчет. Так и в этом случае. Что меня, собственно, напугало? Что я ни одну девушку не называл «моя»? Ну, наверное, час пробил.
Моя Оса… Моя Алла… – я смаковал слова, крутил в голове и так, и эдак, и не находил в себе ни единого повода возмутиться. Мне всё нравилось. Она меня будоражила, заводила, заставляла думать о себе. Было единственное «но» во всей этой истории и очень резкого старта в неизвестном направлении: трещала по швам легенда для папы. Я не был наивным и понимал, что мать не оставит попыток вернуть меня в семью, и отец рано или поздно поинтересуется, чем я занят.
Я вдруг понял, что свобода для меня – это не только пространство вокруг, а ещё и люди, с которыми я хочу жить, дружить, общаться. Иначе получится всего лишь другой вид тюрьмы. А поэтому я буду поступать, как посчитаю нужным. Вот с Жалейкиной я никак не хотел расставаться даже мысленно.
На этой оптимистической ноте я и подрулил к больнице.
Главврач смотрит на меня задумчиво и словно оценивая. Ещё бы.
– Если я скажу, что никогда не беру на работу по протекции, то совру, но чтобы с медобразованием просились в санитары, впервые.
– Не навсегда и с перспективой карьерного роста, – включаю я деловую машину.
– Можно минуя предварительный этап, – искушает он меня.
– Начнём с первой ступени. Это проверка на прочность, – не сдаюсь я.
– Тогда отдел кадров – и бог тебе в помощь.
Собственно, я и без дяди мог устроиться, но поиск работы сократился до одной-единственной позиции, и я бы не сказал, что это плохо. Я точно знаю, куда попал. В нужное место и к нужным людям, которые из меня сделают не человека, но профи.
