События моей жизни покручивались в обратную сторону, скорость их все увеличивалась и увеличивалась, я пытался анализировать происходящее, пока не потерял сознание.

Очнулся я от того, что звучала тихая нежная музыка. Она успокаивала, наполняла грудь теплом и светлой радостью. Не хотелось открывать глаза, так бы слушал и слушал эту мелодию всю жизнь.

– Как вы себя чувствуете?

Я открыл глаза. Вспомнил всё. Я все также сидел в кресле, только шлем с головы был снят.

– Хорошо.

– Спасибо. Всё прошло успешно. О результатах вам будет сообщено во время суда. Желаю вам всего доброго. Сеанс закончен. Вы можете идти.

Я встал с кресла и, покачиваясь, направился к двери. Она дрогнула и открылась, на пороге меня ждал охранник.

***

Симонс оказался прав. Не прошло и месяца после моего ареста как в восемь утра за мной пришли. Но ещё раньше за день до отправки моего напарника к месту назначения, он всё-таки провёл со мной разъяснительную работу. Сам я никогда не интересовался ни религией, ни теми, кто ею увлекался, а потому с любопытством слушал его.

В наше время отпал многовековой вопрос человечества: быть ли религии государством или отделить её от махины принуждения, создав видимость свободы человека от религиозных догматов. Я долго не мог понять, как можно отделить от государства деятельность людей, если на них распространялись все его законы? Подумать только, когда-то это было серьёзнейшей проблемой: религия требовала полного подчинения человека своему регламенту, и не только того, кто её разделял, но и всех членов общества, принуждая их следовать традициям и ритуалам под угрозой отлучения и придания анафеме – изгнанию и проклятию отступников из общины, объявляя войны иноверцам.

Но разве мог современный человек поместиться в рамки средневекового догмата? Религия становилась серьёзным препятствием развития общества, объединения людей. Вера в Бога заменяла веру в себя. А как без веры в себя человек мог стремиться в будущее? Как без веры в себя человек мог пытливо и смело исследовать неизвестное, развивать науку, дерзнуть на эксперимент и познание непознанного? Религия всё больше становилась инструментом сдерживания человека, запугивания его страшными муками за неповиновение, деления общества на касты, пока люди не сбросили эти оковы, отделив религию от государства и превратив её в "хобби" и личное дело интересующегося. Хотя.... И тогда государству фактически не выгодно было полное отделение, уж очень хорошим поводком было религиозное подчинение человека. Государство так и не смогло полностью от него отказаться, пытаясь через веру воздействовать на психологию и жизненный уклад людей, а самое главное, на их лояльность к власти, какой бы она не была. Всё ведь от Бога!

Теперь же, вместе с вопросом о форме государства, которое эволюционировалось в Общество, объединяющее людей по принципу их добровольного согласия на сотрудничество, отпал вопрос и о месте, которое занимала религия в этом Обществе. Остался только один выбор. Либо ты сотрудничаешь с Обществом, с такими же людьми, как ты, объединёнными едиными правилами общежития, и получаешь полный доступ к выбору своей деятельности в нём, к интернет-вещам и услугам – ко всем общественным благам, созданным в нём, ровно в той степени, в какой ты сам вложил в них своего труда; либо ты отвергаешь это Общество, и оно отвергает сотрудничество с тобой, ограничиваясь выплатой благотворительного пособия, способного удовлетворить лишь минимальные потребности.

Жёстко? Возможно. Если не принимать во внимание принципы, на которых оно основано. Я был уверен, что Общество до нашего времени ничего не придумало лучшего, и теперь фактически ушло от диктата воли одного человека или группы лиц к свободному сотрудничеству, в котором контроль, за соблюдением прав человека, перешёл к самому незаинтересованному лицу – искусственному интеллекту.

Естественно, сейчас создавать организации могли только люди, подписавшие Соглашение о Сотрудничестве. А создавать они могли любые организации, на которые был запрос Общества и которые работали ему во благо. Потому любые организации, в том числи и религиозные, не могли быть отделены от этого Общества в принципе. Если раньше организация рассматривалась государством, как отдельное самостоятельное лицо со своими правами и обязанностями. Что было, на мой взгляд, было искусственным, не могут быть в обществе помимо его членов-людей, ещё какие-то лица-организации будто бы самостоятельно ведущие деятельность и за что-то отвечающие. Эта ложь лишь искажала саму природу человека, освобождая его ответственности за свои дела. Теперь же любая организация – это лишь форма деятельности конкретных людей, их зона интересов и ответственности. А потому, как и любая другая, религиозная организация не могла «принудительно» распространять свою деятельность на всё Общество. Она действовала лишь исключительно в своей мини-общине, объединившей людей с одинаковыми профессиональными интересами, добровольно принявших свою профессиональную иерархию с её персональными зонами ответственности.

Ни одна из религий не могла занимать доминирующее положение, как не могли доминировать интересы одних членов Общества над интересами других, в каком бы количественном соотношении эти интересы не выражались. Принцип равноправия незыблем.

Религиозная организация как, впрочем, и любая иная, деятельность которой направлена на удовлетворение общественных запросов, встраивалась в общую экономическую систему. В систему создания общественных благ личными вкладами работников и перераспределения этих благ через налоговую систему и систему потребления, когда каждый член общества имел право на пользование созданными обществом благами в размере, пропорциональном его личному вкладу, определённому на основе универсального измерителя – времени жизни человека, потраченного на создание своего вклада в общественные блага, выраженного в ЧИВ (часовой индивидуальный вклад).

Одним из существенных источников дохода (ЧИВ) людей, объединившихся в религиозную организацию, был Департамент Юстиции и Правопорядка, когда для исполнения приговора об ограничении прав нарушителя Соглашения о Сотрудничестве, использовались монастыри с разной степенью строгости содержания в них. При этом право выбора монастыря – религиозного учреждения – оставалось за мировым Судьёй – официальным лицом, представляющим интересы Общества в каждом конкретном случае, но по рекомендации отдела Департамента Религиозного согласия, присутствие представителя которого было обязательным на каждом заседании суда. Потому не случайно вопросы юстиции, правопорядка и религиозного согласия были переданы в ведение одного Департамента.

Конечно, подобные правила действовали только в случае не тяжких преступлений. Преступников, совершивших тяжкие преступления, содержали в подземелье Башни Мира, но таких было меньшинство.

***

Ну что ж, посмотрим, что предложат мне. Когда за мной пришли, прощаться мне было не с кем: Симонса неделю как увели, и вряд ли теперь когда-нибудь я увижусь с ним. А в камеру ко мне так больше никого не поселили. Я окинул взглядом камеру: «Вот странно совсем немного времени, а я уже тут привык и даже, похоже, не хочу перемен, – и тут же оборвал себя, – ты просто боишься неизвестности, не ври хоть себе. Привык он. Разве можно привыкнуть к клетке?».