Я старалась повторить его движение, но поворачивать прибор одной рукой было куда сложнее, чем казалось.

Магнус достал из-под стола бутылку вина, откупорил ее и налил себе гораздо больше одной порции.

– Как прошел день? – поинтересовалась я, прервав молчание. Прожив с Джембером не один год, я прекрасно знала, что такое количество алкоголя означало: физически, психологически, эмоционально, неважно как, но ему было плохо.

– Как мило, что ты спросила, – сказал Магнус. Он отхлебнул красной жидкости. – Если только ты не пытаешься вести светскую беседу. Тогда я отвечу: «Боже, разве нам обязательно это делать?»

Уголок моих губ дернулся в улыбке. Стоило признать, его чудаковатость нравилась мне все больше.

– А о чем бы вы хотели поговорить?

– Не знаю, – ответил он, уклончиво махнув рукой. – Какая твоя любимая вещь?

– Относительно чего?

– Выбери сама.

– Для меня вот это похоже на светскую беседу.

Магнус подавился вином и закашлялся.

Я протянула руку и похлопала его по спине.

– Вы в порядке, сэр?

Он прочистил горло, вытирая губы рукавом.

– Слетающая с твоих губ честность просто поражает меня.

– Неужели вы настолько привыкли к тому, что вам лгут?

Магнус задумчиво пожевал губу.

– Пегги желает мне добра. Мой круг общения в Англии выступал категорически против моей неспособности сойти за белого, поэтому она так меня защищает. Не говоря уже о том, что у меня не было родителей.

Горстка спагетти, которую я пыталась взять рукой, выскользнула из пальцев и упала обратно на тарелку.

– Мне жаль.

Магнус собрался заговорить, но резко поднял палец, держа его до тех пор, пока не прожевал полный рот спагетти.

– О, не стоит. Меня грело мое несметное богатство. К тому же, раз уж я все равно должен был унаследовать фабрику отца, Пегги позволила мне бросить школу и отправиться в путешествие по континенту. Шесть месяцев в Испании, восемь месяцев в Германии. Затем я приехал сюда повидаться с отцом, но тот оказался ужасно несговорчив, поэтому я провел еще один месяц с Эсджеем и двинулся дальше.

Тон его голоса вынудил меня прервать мое занятие.

– Не думаю, что ваш отец имел что-то против вас. Уверена, он вас защищал.

– Не приписывай моему отцу черт характера, которыми он не обладал. – На секунду у Магнуса сделался несчастный вид, а потом он неожиданно сказал: – Как бы то ни было, после этого я путешествовал только там, где вкусная еда.

– Прекрасно вас понимаю, – ответила я. Спагетти вновь соскользнули с прибора, когда я попыталась поднести их ко рту. – Большинство моих решений основываются на еде.

Он ухмыльнулся.

– Я не удивлен. Здешняя еда дарит новые впечатления.

– Если вы любите новые впечатления, то почему не проводите кофейные церемонии?

Он задумчиво отпил вино из бокала.

– Они отнимают слишком много времени. А у меня не хватает терпения.

Что ж, по крайней мере он этого не отрицал.

– Жизнь не дает быстрых результатов, – возразила я, безуспешно пытаясь подцепить еще порцию макарон.

– Бедняжка, ты никогда раньше не пользовалась вилкой? Давай я тебе покажу.

Магнус потянулся к моей тарелке – у меня замерло сердце, и я отдернула руку раньше, чем он успел бы коснуться ее.

Затем взял мою – как она там называется, вилка? – и начал накручивать на нее спагетти, при этом его густые брови, словно тень, нависли над глазами.

– Ты меня боишься, Андромеда?

Я невольно хмыкнула.

– Кто вообще станет вас бояться?

Его движения замедлились.

– Ты чего-то боишься.

Он протянул мне вилку, но я долгое время не решалась взять ее. Мне хотелось убежать. Скрыться за стеной. Надеть еще одну кофту. Что угодно, лишь бы спрятать то, что он видел… спрятать мою душу.

Я так и не смогла найти в себе силы забрать у него вилку, поэтому он положил ее на мою тарелку – дзынь! Потом откинулся на спинку стула, скривив губы – непонятно, то ли в улыбке, то ли в гримасе.

– Я так надеялся поужинать в компании, однако ты сейчас похожа на маленькую грозовую тучку. Неужели ты не умеешь веселиться?

– Веселиться? – повторила я в растерянности.

– Да, веселиться. Что именно тебе нравится?

Я моргнула несколько раз, пытаясь убедиться, что весь этот вечер мне не привиделся. Должно быть, у меня случился эмоциональный приступ, вдобавок ко всему я не попробовала и кусочка этой еды, которую невозможно есть.

– Вы хотите мне что-то доказать, сэр?

– Доказать? Я всего лишь поддерживаю разговор.

Я сжала подлокотники своего стула, впившись ногтями в холодное дерево, и сделала глубокий вдох. Отчасти я понимала, что он прав, но меня уже достали его бесконечные назойливые вопросы. С другой стороны, он подарил мне шоколадные конфеты. Он пытался. И я могла хотя бы пойти ему навстречу.

– Мне нравится создавать амулеты.

– Тебе сколько лет, пятьдесят? Все, что тебе нравится, – это работа?

– Вы спросили – я ответила.

Магнус вскинул руки.

– Не стоит воспринимать все в штыки. Я просто никогда не встречал человека, у которого не было бы любимого занятия, понимаешь?

Я стиснула челюсти, пытаясь сдержать готовые вырваться наружу слова.

Я хорошо обращалась с ножом, потому что у меня не было выбора. Бесшумно передвигалась, чтобы меня не могли заметить, чтобы избегать врагов, которых невозможно одолеть. Каждый новый полученный навык повышал мои шансы на выживание. А потому как мальчишка, который часами рисовал картины и музицировал просто из-за того, что ему это нравилось, мог меня понять?

Магнус снова наклонился к моей тарелке и взял вилку.

– Ты позволишь? – спросил он, поднося спагетти к моему рту. На мгновение я замерла. Он всерьез хочет прибегнуть к традиции гурша[6] сейчас, когда я так смущена и раздражена? С другой стороны, этот милый дружеский жест мог прекрасно отвлечь от нашего разговора.

Я открыла рот и разрешила ему положить в него еду. На время застыла, наслаждаясь легким сладковато-ореховым ароматом его кожи – или свитера? – так контрастировавшим с пикантным вкусом у меня во рту. Но тут смущение разбудило во мне здравый смысл, и я отодвинулась, принявшись жевать.