Впервые месячные начались у меня в двенадцатый день рождения. Я помню это, потому что спазмы в животе были настолько мучительными, что я буквально молила Бога не дать мне умереть. Я не знала способа справиться с этим – как правило, темы физиологического характера в нашей культуре невозможно было обсуждать за пределами дома, не сгорая со стыда, поэтому в городе не было ни одной женщины, к кому я могла бы обратиться за помощью. Мне оставалось только дожидаться возвращения Джембера, по глупости засунув между ног горлышко стеклянной бутылки, куда бы стекала кровь, дабы не запачкать каждый имевшийся в подвале кусочек ткани.

Обычно Джембер при встрече с жутким Воплощением сохранял бесстрашие, однако, увидев меня съежившейся в углу, посерел. Заставил вытащить бутылку и крепко стиснул мой подбородок – столь редкое прикосновение затянутой в перчатку руки застало меня врасплох.

– Ничто не может там оказаться, – произнес он. – Ты меня поняла? Ничто и никто.

Чтобы я могла справиться с болью, он дал мне одну из своих таблеток – благодаря наркотику я отключилась до утра.

Никто, сказал он. Тогда я и понятия не имела, о чем речь. Джембер был самым асексуальным человеком из всех, кого я знала. Он не выносил контакта с кожей и вместе с тем не стремился к прикосновениям даже через одежду. Он никогда не обсуждал чью-то внешность, не смотрел на женщин даже мельком, не говорил о романтике или желании. А поскольку для меня он являлся единственным примером, я и сама не проявляла интереса к романтическим чувствам, пусть и питала их порой. Со временем они перестали иметь для меня значение. Со временем я настолько погрузилась в служение Богу, что даже не задумывалась о каких-либо отношениях.

До этого дня. Глядя на то, как Магнус и Келела обнимаются на диване, я внезапно ощутила то, без чего жила столько лет.

Нет, это была не зависть – она создавала благодатную почву для Сглаза. А нечто глубже и хуже, ведь я так долго отрицала это чувство.

Желание быть любимой.

Когда раздался стук в дверь, мне даже не нужно было спрашивать, кто это, – стук сопровождался металлическим звоном колокольчиков. Я накинула одеяло на плечи, чтобы прикрыть простую ночную сорочку, которую мне дала Саба. Отодвинув стул, служивший баррикадой, открыла дверь. На пороге стоял Магнус в мягком пушистом халате и тапочках, в руках он держал нечто, похожее на декоративную шкатулку для драгоценностей.

– Ты ушла сегодня рано, – произнес он с упреком.

– Я устала, – ответила я, плотнее кутаясь в свою накидку.

– Я хочу, чтобы ты составляла мне компанию каждый вечер после ужина. Особенно если у нас будут гости.

– Верно, таково одно из ваших правил.

Он слегка усмехнулся.

– Ты на удивление медленно учишься, Андромеда.

– Нет, учусь я быстро, – возразила я. Мой мозг слишком устал, поэтому я не могла скрыть раздражения. – Но медленно подчиняюсь.

Между нами на пару мгновений воцарилось молчание.

Затем Магнус, не говоря ни слова, протянул мне шкатулку.

– Что это? – спросила я, подавшись вперед.

– Дружеский жест.

Мне пришлось напомнить себе, что я нахожусь в большом доме, а не на углу улицы. Богатые люди не дарят украденные вещи, лишь бы сбить власти со следа… так ведь?

Я взяла шкатулку и откинула крышку – внутри меня ждало кое-что получше драгоценностей. Шоколад. Дорогой, изысканный, выполненный вручную со всей тщательностью. Два ряда, каждый состоял из четырех шоколадных конфет, аккуратно лежащих в специальных углублениях, блестящая золотистая обертка покоилась на красной обивке из бархата.

Такой шоколад можно было найти лишь в больших городах, а изготавливали его люди, получившие образование в городах еще более крупных.

– Это мне? – Я прижала коробку к груди. Даже держать ее в руках уже ощущалось чем-то греховным, но уронить было бы гораздо хуже. – Я не могу ее принять.

– Когда мне исполнится двадцать один, я стану владельцем самой большой в мире шоколадной фабрики, – сообщил он, пожав плечами. – Я с самого рождения плачу шоколадными слезами.

Я бережно закрыла декоративную коробку. Мое лицо пылало. Неужели я… покраснела? Из-за восьми кусочков шоколада? «Возьми себя в руки, Анди».

– Я не знала, что ваш отец был шоколадных дел мастером. Должно быть, это весело – расти среди шоколада.

– Ну да, он ушел, когда мне было пять, так что… – Магнус откашлялся. – Как только ты покинула мою комнату сегодня днем, я попросил Эсджея достать их у моего личного поставщика. Я не сказал ему, что они для тебя. Я… – Он затянул пояс обеими руками, отчего халат перекрутился. – Я не хотел, чтобы он подумал, будто я чуть не выгнал еще одну дебтеру.

– Вам не стоит из-за этого беспокоиться.

– Ах да, разумеется – покровительство.

– Именно. К тому же за свою жизнь я имела дело с куда более сложными людьми.

Магнус тихонько рассмеялся – вышел неловкий, нервный смешок, – а после его лицо вновь обрело озабоченный вид, словно он не привык испытывать радость.

– Я очень в этом сомневаюсь.

Мы замолчали.

– Спасибо за шоколад, сэ… э-э, Магнус, – произнесла я, захлопнув крышку и прижав коробку к себе.

– Спасибо, – повторил он, как будто не слышал моих слов. А потом наконец впервые, с тех пор как я открыла дверь, осмелился посмотреть на меня. Его взгляд был робким, но полным надежды. – Не за что, Андромеда.

Магнус покачался на мысках. На миг мне показалось, будто он сейчас уйдет, но его взгляд чуть дольше задержался на мне, после чего он вновь опустил глаза.

– Спокойной ночи, – сказал он и тут же скрылся в дверях.

– Спокойной ночи, – произнесла я в ответ. Я была настолько удивлена его внезапным уходом, что слова слетели с моих губ, лишь когда хлопнула дверь в его комнату.