Шрифт:
Закладка:
– Едешь ты на дело ратное, на побоище смертное, – молвила она, – и не известно со щитом вернёшься или на щите*. Вдруг сложишь там голову, а я про тебя правды так и не узнаю. Скажи, какого ты роду, звания, как твоё имя. Не верю я, что прозываешься ты, богатырь славный, Коровятником.
– Ладно, – согласился Бова, – расскажу я тебе, княжна, всю правду-истину, но прошу тайны этой до поры до времени не открывать никому. Зовут меня Бова королевич, а роду я княжеского, отец мой славный князь Гвидон, а матушка – прекрасная Милиса Вездевуловна. И стольный град мой – Антон.
– Ах, – воскликнула княжна Дружневна, – не обманули меня мои догадки!
Потом она застыдилась, закраснелась и, потупив
очи, молвила:
– За твоё признание, милый Бова королевич, заплачу и я словами безыскусными. Не посмейся надо мной, храбрый витязь, но люблю я тебя всем моим девичьим сердцем. И не соглашусь выйти замуж ни за кого, кроме тебя. Если, конечно, ты сам того пожелаешь, – добавила она и вздохнула трепетно.
Склонил голову Бова королевич и отвечал ей почтительно:
– Красота твоя, княжна, несказанная, нельзя не любить тебя. Я не смею и мечтать о тебе. Но что будет, то и будет, а теперь я должен поспешить на помощь твоему батюшке – моему благодетелю, князю Зензевею Андроновичу.
Сказав это, Бова королевич пришпорил коня ретивого, а тот полетел с седоком своим, как стрела из лука, и, перескочив городскую стену, понёсся по полю к шатрам неприятельским.
Сказ седьмой.
Коварный Мракобрун
Выехал Бова королевич на холм высокий и крикнул:
– Эй, Лукопёр Толстобрюх, выходи на смертный бой!
Выглянул Лукопёр из шатра, увидел совсем юного витязя. Засмеялся могучий салтан и почёл за стыд с таким сразиться.
– Вот так богатырь с боку штырь, сам с вершок, а конь с горшок! – хохотал Толстобрюх. – На одну ладонь его посажу, другой прихлопну. О-хо-хо, от смеху лопну!
Отсмеялся он и выслал против Бовы королевича самого своего захудалого воина. Свистнул Бова молодецким посвистом, гаркнул богатырским покриком, и противник его с позором с коня скатился, убрался восвояси. Свёл сурово брови Лукопёр и выслал на бой своего наипервейшего богатыря. Понёсся тот прямиком на Бову королевича. Но конь Чёрный Вихорь грудью сшиб коня богатыря Лукопёрова, а Бове и копья-то не пришлось поднять.
Взъярился Лукопёр Толстобрюх.
– Как? – вскричал он. – Какой-то конёк-горбунок, какая-то сивка-бурка одолела моего самолучшего богатыря? Ну, держись, витязь Вершок!
Вскочил он на своего тяжелоногого коня и полетел во весь опор навстречу Бове королевичу. Громадное его копьё нацелилось прямо в грудь юному богатырю. Борода его вилась чёрной тучей. Съехались богатыри и разом ударились острия копий в их сверкающие латы. Брызнули искры, дрогнула земля, эхо откликнулось в дальнем лесу. Так страшен был удар Лукопёра, что копьё его разлетелось вдребезги, но не смогло пробить крепкого панциря. Копьё Бовы королевича упёрлось в грудь Толстобрюха и так потрясло его, что потемнело у него в глазах, а руки опустились. Не медля ни секунды выхватил Бова меч-кладенец и рассёк Лукопёра до самого седла.
Увидели воины своего князя разрубленным пополам и дрогнули. А Бова королевич стал побивать их десятками, сотнями, тысячами. Бил он войско вражеское пять дней и пять ночей без роздыху. Сколько он побил, столько и конь его Чёрный Вихорь потоптал копытами. Уцелевшие воины бросились врассыпную и бежали до самого берега морского, а там и дальше до своего города салтанского, княжества Рагильдяйского.
Оставили они второпях все шатры свои с провиантом и разными оружиями. Бова королевич разыскал шёлковый шатёр, в котором томились связанные по рукам и ногам Зензевей Андронович и Мракобрун. Он тотчас освободил их от пут, и они все трое, сев на коней, поскакали в стольный город Андрон. С великими почестями, с ликованием, с величальными гимнами встречены были они. А Бова королевич особенно.
Но был Бова королевич всего-навсего прислужником княжны Дружневны. Никто, кроме неё, и не ведал, что он княжеского знатного роду. А потому тишком да пешком отправился он на конюшню и поставил своего огненного коня Чёрного Вихоря в его стойло за железной дверью, чугунным запором запертой. Налил он ему в серебряное корыто родниковой чистой воды, насыпал в золотые ясли отборного зерна и сказал:
– Низкий поклон тебе, конь богатырский. Ты хвостом след устилаешь, горы промеж ног пропускаешь. Бежишь, земля под тобой дрожит, из ушей твоих полымя* пышет, из ноздрей дым столбом. Без тебя не одолеть бы мне вражьей рати. Прости, что снова замкну тебя на запоры чугунные. Но коли свистну посвистом молодецким, явись передо мной, как лист перед травой.
И конь Чёрный Вихорь ударил копытом в пол, встряхнул гривой, закивал головой. Давно он ждал настоящего седока и теперь уж никого не захочет признавать, кроме Бовы королевича.
Спокойно уснул на конюшне Бова королевич. Но не дремал коварный Мракобрун. Понял он, что надо поскорей избавиться от ненавистного Коровятника, иначе не видать ему Дружневны. Да и завидовал он тому, что не ему довелось спасти Зензевея Андроновича. Не мог Мракобрун победить Бову королевича в открытом бою, и решил извести его хитростью. А злодейство да коварство, как придут на царство, так и беду ведут на поводу.
Не думал, не гадал, ни о чём не ведал Бова королевич, а беда уж подкрадывалась к нему. Нашептал Мракобрун Зензевею Андроновичу, что, мол, не след ссориться с салтанством князя Лукопёра. Вступил там на престол сын его салтан Салат Лукопёрович и собирается мстить за отца своего, идти с несчётным войском на город Андрон.
– Пошли, государь, в далёкое салтанство нашего Коровятника. Он воевал с Лукопёром, ему и мира просить. А я самолично письмо напишу к тамошнему Салату Лукопёровичу. Коровятник-то небось и грамоте не обучен.
Согласился князь Зензевей, призвал к себе Бову королевича и вручил ему письмо, написанное Мракобруном и запечатанное золотым перстнем. Не знал князь, не догадывался Бова, что в том письме. Да и мы до поры не станем заглядывать в
