«По прямой дорожке ездил и убит не был».

— Дай-ка, — говорит Илья, — поеду я теперь направо.

Поехал богатырь, выехал через лес на поляну, а на той поляне широкой стоят палаты белокаменные, златоверхие, словно целый город, палаты те по поляне раскинулись, широко ворота золочёные растворены.

Въехал Илья на широкий двор, а на крыльце встречает его красавица-королевична, с нянюшками, с мамушками, с сенными девушками.

— Добро пожаловать, добрый молодец, чай, ты с дороги-то умаялся? Выпей у нас чару зелена вина, кушай нашего хлеба-соли досыта…

Взяла его королевична за белые руки, повела в гридню светлую, несут ему девушки вина, мёду, яства всякие.

А королевична опять его уговаривает:

— Ты устал, чай, с дороги, умаялся, выпей чару да ложись спать на перины пуховые.

Видит Илья, что стоит у стены кровать высокая, точёная, золочёная, расписанная; догадался он, что кровать-то была волшебная, схватил королевичну и бросил её на кровать…

Раскрылся под кроватью пол, и упала девица в погреба глубокие, а в погребах тех было уже много королей да королевичей — всех их поваливала королевична на своей кровати волшебной.

Взял тогда Илья золотые ключи, отпер погреба и выпустил всех пленников на волю.

— Ступайте, — говорит им, — к вашим семьям, к отцам, к матерям, к малым детушкам.

Идёт позади всех сама королевична. Не пощадил её Илья: привязал к коням, и разорвали её кони на части, разнесли по чистому полю.

Всё богатство-имущество роздал Илья выпущенным пленникам, а терема златоверхие сжёг; сам же воротился опять ко горючему камешку и подправил вторую надпись:

«Вправо ездил и женат не был».

— Дай, — думает Илья, — поеду я теперь по левой дороженьке, где богату быть…

Поехал влево, доехал до камня, на котором была надпись, что лежит под ним богатство несметное.

Поднял Илья камень и нашёл сундук с несметною золотою казною.

— К чему мне богатство, старому? — думает Илья. — Лучше я сострою на эти деньги церкви соборные.

Состроил Илья церкви, зазвонили в церквах звоны колокольные, да как стал строить последнюю церковь Пещерскую, так и окаменел в пещерах белокаменных вместе с конём своим.

Ставр Годинович

Был пир у князя Владимира про многих богатырей-витязей, своих и заезжих, молодых и старых… День, другой пируют гости, пьют, едят, про свои удачи рассказывают; кто хвалится казною несметною, кто платьем цветным, кто конём богатырским, кто тугим луком разрывчатым…

Сидит на пиру добрый молодец, заезжий гость, богатырь литовский, Ставр Годинович, молчит, других слушает, ничем не похваляется. Подошёл к нему Владимир Красное Солнышко, подносил ему чару зелена вина, говорил ему с ласкою княжескою:

— Гой еси, добрый молодец, заезжий гость, что же ты сидишь, молчишь, ничем не похваляешься? Аль у вас на Литве нет ни золота, ни серебра, нет платья цветного, нет коней богатырских?

Встал молодой Ставр Годинович, выпрямился, оглянул всех соколиным взором:

— Что́ мне, ласковый князь, похваляться, хвастать? У меня на Литве золотая казна не переводится, цветное платье не изнашивается, добрые кони не изъезживаются, слуги-работники не стареются… Есть у меня дома тридцать сапожничков-мастеров; шьют они мне сапоги изо дня в день: поношу я день сапожки да на рынок пошлю, на рынке вам же, боярам, за полную цену продам. А ещё есть у меня тридцать портных; они шьют мне платье цветное ново-заново; день поношу, другой поношу, пошлю на рынок да вам же, боярам, за полную цену и продам. Жеребцы у меня златогривые, что получше, на тех сам езжу, что похуже, вам, боярам, продаю, денежки с вас беру, казну коплю. Всё это богатство мне не в честь, не в похвальбу, а уж если чем мне похвастать, так молодой женой Василисой свет Микуличной: во лбу у ней что светел месяц, в косах часты звёздочки, брови у неё соболиные, очи соколиные, а по уму, по разуму никто ей не ровня, она всех вас, бояр, проведёт и выведет, да и тебя, князь Владимир, самого купит и продаст.

Обиделись гости, зашумели, заговорили:

— Ещё что же это Ставр похваляется? Ещё как же это Годинович нас всех на смех поднимает, тебя, Владимира князя, ни во что считает?.. Если впрямь жена у него такое диво дивное, так и засади ты его в погреба глубокие, запечатай его добро-имущество, а жену вели привезти сюда, хоть посмотрим на такую диковинку!..

Разгневался на Ставра и сам князь:

— Эй вы, слуги мои верные! Вы ведите Ставра в погреба глубокие, не видать Ставру света белого ровно тридцать лет!

Подхватили Ставра, повели в погреба, а Владимир послал послов в землю Литовскую, чтобы всё добро Ставрово опечатали, а жену его, Василису, в Киев привезли.

Сидит Василиса Микулична со своими гостьями-соседками, пирует, не чует над своею головою беды неминучей. Вдруг слышит, подскакал ко крыльцу добрый молодец. Вышла она в сени, посла встретила, а посол ей подаёт грамотку от мужа её, Ставра, и говорит:

— Гой еси, Василиса Микулична, Ставр-то Годинович в погребу сидит, за то что тобою, твоим разумом да богатством своим на пиру расхвастался.

Призадумалась Василиса, пригорюнилась; велела посла напоить, накормить, а сама прошла в гридню к соседушкам.

— Не обессудьте, — говорит, — меня на моём хлебе-соли, ждёт меня дело неотложное…

Разошлись гостьи, а Василиса поспешила в высокий терем, созвала своих девушек.

— Давайте, — говорит, — скорее ножницы, несите мне платье посольское, татарское, созывайте мне тридцать молодцев, чтобы все оделись в одежды татарские.

Обстригла она свои русые косы, нарядилась послом из Золотой Орды, стала красавцем добрым молодцем, поснимала кольца жемчужные, надевала доспехи железные, седлала коня богатырского, поехала к Киеву со своею свитою.

Встречают они по пути посла Владимирова со слугами.

— Куда вы, — говорит Василиса, — путь держите, добрые молодцы?

— Мы едем от Владимира стольно-Киевского в Литву, к Ставру Годиновичу, опечатаем его имущество да прихватим с собою его молодую жену…

— Эге, — говорит Василиса, — поздно вы спохватились; был там у нас постоялый двор, да теперь уж и нет: Василиса-то Микулична уехала в Золотую Орду…

— А кто же вы-то такие? — спрашивают Владимировы послы у Василисы.

— А я Василий Микулич, посол из Золотой Орды, от грозного царя Калина, еду получать с вашего князя дани-выходы, да кстати просватаю его племянницу, Забаву Путятичну.

Испугался посол Владимиров.

— Что́ уж, — говорит, — ехать к Ставру, коли там нет Василисы, надо поскорее поворот держать к Киеву да сказать князю о грозном после из Золотой Орды.

Подъехали они к Киеву, Василиса с витязями раскинули шатры в поле, посол поскакал ко