Шрифт:
Закладка:
Хорошая с размаха поставила корзину на стол и, подняв голову, уставилась на Веро.
— Я не поняла. А что у тебя с глазом?
Принчипесса как раз дожевывала котлету, когда и ей истина явилась. Она перестала жевать и хлопнула себя по лбу.
— Точно! А я-то смотрю поначалу, ты не ты…
А Томми, не поднимая взгляда, благородно пробормотал:
— А по мне ты всегда красивая… — А потом поднял голову: — Ох, Веро… Ну, надо же, как тебя пришибло.
— Гляньте! — насмешливо провозгласила Хорошая. — Заговорил наконец! — И потом, чтобы для Веро было понятно, вкратце пояснила: — Он с утра буйствует, как проснулся. Сначала котлеты в погребе нашел, потом курятник завалил. За бедной курицей по двору сорок минут гонялся.
Веро потрясенно уставилась на Томми. Он открылся для нее с неожиданной стороны.
— Поймал? — спросила она, и в голосе прозвучала плохо скрываемая надежда. — Ну, курицу?
— Нет, — гордо встрял Максимильян, — я ее спас. Слышишь, Буржуй лает? Это он на курицу. Она с перепугу на крышу забралась, теперь сидит там, раздражает его.
Хорошая между тем за разговорами распахнула кухонный шкаф, пошарила там по-хозяйски и достала пакет с мукой.
Веро рот открыла.
— А где Росомаха? — спросила она, понимая, что все обнаглели до крайности и ведут себя как дома.
— На рассвете во дворец отправилась, — отозвалась Хорошая, насыпала муку в плошку и добавила воды. — Ей там розы полить надо. И Лошадь с собой забрала, чтобы мы не сбежали. А чтобы нам нескучно было, велела дом покрасить. Так и сказала: чтобы нескучно было. Забора ей мало! А в награду котлеты оставила. Которые, правда, Томми благополучно прикончил.
Томми тяжело вздохнул и повинно опустил голову.
— А ты что делаешь? — подала вдруг голос Принчипесса, наблюдая, как Хорошая замешивает тесто, а вокруг нее собирается белоснежное облако мучной пыли.
— Пирог на завтрак испеку, все равно есть больше нечего.
В душе Томми вдруг что-то ревностно шевельнулось. Он снова сделал усилие, поднял голову и как тигр оскалился: когда Робертино нет рядом, он шеф-повар! А потом обвел всех взглядом, и мысль о том, что эту ораву кормить надо, показалась ему так невыносима, что он неторопливо подпер могучий лоб и мудро закрыл глаза. Пусть Хорошая месит свое тесто, пусть. Все равно, когда пирог не получится, все к нему на поклон явятся.
— И я не все котлеты съел! — пробормотал он вдруг рассерженно. — Две Буржуй во дворе закопал. И слушайте, что он там лает?! Уймите его кто-нибудь! Словно по голове мелкой дробью стучит.
— Я посмотрю, — с готовностью отозвалась Принчипесса, метнулась к подоконнику и стала в окно карабкаться.
— Дверь!!! — закричали ей все хором вслед.
Потом Веро откинулась на стуле.
— А я вчера ночью гулять ходила… — начала было она, вяло понимая, что вроде бы нужно рассказать про встречу с Лошадником, но старание вспомнить вчерашние стихи причиняло голове такую муку, что силы вконец иссякли и Веро вернулась к вещам более приземленным.
— Я дом красить не буду, — буркнула она, исподлобья на других посмотрев.
Все в порядке, дом никто красить не собирался.
Веро с облегчением вздохнула и, подперев щеку, стала наблюдать, как Хорошая пирог лепит.
— А что Росомаха, так и не призналась, что нас знает?
— Нет, — махнула Хорошая, — смотрит, будто в первый раз видит. Я как только ее из себя вывести ни старалась, даже банку с молоком разбила — ничего, показала только, где швабра стоит. И то — молча.
— А может, она и правда вас не знает, — сказал Максимильян и, подвинув к себе корзину со смородиной, стал тайком поедать ягоды. — Что вы там вчера рассказывали, что она растения любит?
— Не то слово как любит, — отозвалась Хорошая, — У Росомахи в этом деле настоящий талант. Ей однажды канадскую тигровую лилию подарили, так та у нее целых месяца два жила, пока не сдохла. Что? Эти лилии в нашем климате и неделю не живут.
— Так я вот тут что подумал, — продолжал размышлять Максимильян, отрывая ягоды от веточек и закидывая их в рот, — может быть, мы с вами в каком-нибудь параллельном мире, где у Росомахи талант раскрылся? И у нее здесь другая жизнь — не с вами, обормотами, рестораном и тарелками, а с лейками, грядками и цветочными горшками. Какое ей тогда до вас дело? А что? Физика такие теории поддерживает. Я не про таланты, я про параллельные миры. Бермудский треугольник опять же…
— Плохой пример, — безрадостно пробормотала Веро, — оттуда так никто и не вернулся.
— Это, конечно, да, — с живостью ответил Максимильян. — Поэтому нам надо дождаться Лошадь. Это животное что-то определенно знает, хотя, дрянь, и делает вид, что ни при чем.
Хорошая на минуту перестала месить тесто и уставилась на свои руки: белая пыль осела, мука слиплась и пристала к пальцам. Картина была удручающей. Веро тоже сидела в унынии. Сначала она думала о том, как бы дожить до пирога, а теперь оказывалось, что еще можно и не дожить. Зато Максимильян уже порядком заел голод смородиной, смотрел в будущее с оптимизмом, и это всех раздражало. Первым не выдержал Томми.
— Надоели вы мне все! — объявил он торжественно, вставая и громко двигая стулом. — Я домой хочу! Я по Робертино соскучился!
Веро, подперев рукой щеку, печально вздохнула. Ей было даже лень голову в его сторону поворачивать, но она-то знала, что дело тут не в Робертино. Томми просто старался ревность заглушить, Хорошая ему со своим пирогом покоя не давала.
— Откуда она вообще печь умеет? — недовольно пробурчал он, подсаживаясь к Веро. — Ты знала?
Веро знала. А еще она знала то, что остальным только предстояло узнать: Хорошая не просто пекла, она пекла страстно и в промышленных масштабах.
…Все дело тогда было в ее бабушке.
Бабушка Хорошей возглавляла местный благотворительный комитет, и этой миссией она так гордилась, что дамы из комитета ее на дух не переносили. У бабушки был такой характер, что слезами обольешься, пока уговоришь ее с чужим мнением согласиться, и комитет всегда кривился, выставляя ее кандидатуру в президенты. Но четыре раза в год дамы устраивали благотворительный бал, а Хорошая на эту вечеринку пекла такие эклеры, что слава о них шла по всему району. В комитет толпами валили новые благотворители, а бабушка из года в год набирала большинство голосов, только бы Хорошая не переставала печь свои эклеры.
Веро с дамами была солидарна, у нее от одного взгляда на бабушку начиналось онемение конечностей и всего
