Впрочем, Жан и его сестра спали, так сказать, вполглаза, бросившись на койки в одежде и положив возле себя по карабину и револьверу. Из предосторожности и несмотря на их еще незначительный возраст, дети оставили Бархата, Золотую Шубку и Изумруда возиться всю ночь на палубе в полной свободе. То были бдительные сторожа, которые могли исполнять обязанность отсутствующих собак, – по крайней мере, таково было мнение Жанны.

Однако и на этот раз принятые меры оказались излишними. В окрестностях ничто не шелохнулось.

Мало-помалу страх детей рассеялся. Они даже стыдились его и смеялись над своей излишней боязливостью.

– Ба! – сказал Жан, впадая в беззаботность. – Нельзя же нам обречь себя на вечное заточение! Есть ли индейцы в этих местах или их нет, я все равно пойду завтра проветриться.

– И я пойду с тобой, милый Жан, – отвечала сестра, – вдвоем нам будет безопаснее.

Молодой человек встревожился при этих кротких словах, в нем проснулись прежние опасения.

– Что ты, Жаннета! Уж не думаешь ли ты, что я стану подвергать тебя опасности попасться в засаду, которая, может быть, приготовлена для нас?

– Не посмотрю я ни на какие засады; если тебе суждено быть убитым, то и я хочу погибнуть с тобой. Куда я денусь без тебя, мой бедный брат? Неужели ты воображаешь, что я могла бы пережить твою гибель и остаться одна-одинешенька?

Жан обнял и нежно поцеловал сестру.

– Я не хочу подвергать тебя риску быть убитой или даже пострадать, моя Жаннета, и вот почему не решаюсь брать тебя с собой. Но если ты считаешь более благоразумным, чтоб мы не разлучались, то пусть будет по-твоему: мы возобновим вдвоем наши экскурсии. Пожалуй, ты права и подтвердишь пословицу: «Союз рождает силу».

В тот вечер, почти успокоенные при виде трех ягуаров, мирно заснувших под боком у барана, брат с сестрой без колебаний улеглись пораньше, чтобы рано встать на следующее утро.

То была ночь полного покоя, не прерываемого никакой тревогой.

Писк тигрят, блеяние барана, сопровождавшие переменное пение двух петухов, доказало детям поутру, что сон их недавних товарищей тоже не был ничем нарушен.

Жанна встала первая и разбудила брата, принеся ему чашку великолепного шоколада.

– Жан, – сказала она, – ведь уже белый день, а мы собрались сегодня осмотреть окрестности.

VI. Неприятель становится союзником

Обходя палубу с целью подробного осмотра, чтобы ничто не укрылось от хозяйского глаза, дети прошлись по баку до носа бушприта, с карабинами на перевязи.

Вдруг резкий крик, донесшийся с низменного берега в стороне от их утеса, снова встревожил брата с сестрой.

То был крик горести, вопль о помощи к Богу и людям на незнакомом языке. Этот внезапно раздавшийся человеческий голос был тонок и слаб, как у обезумевшей женщины или до смерти перепуганного ребенка.

В непонятных словах звучало такое отчаяние, что молодые люди переменились в лице.

– Что это значит? – спросила Жанна, у которой замерло сердце.

– Это, – отвечал Жан, растерявшийся меньше сестры, – подтверждает наши опасения: по соседству находятся люди.

Они легли плашмя на палубу, держа перед собой ружье и поднимая над бортом только голову, чтоб обозревать окрестности.

Пункт, на котором они находились, возвышался над берегом и над юго-западной лагуной. У них перед глазами расстилалось пространство в два квадратных километра. В пятистах шагах от корабля начинался болотистый берег, хорошо им известный и населенный крокодилами всех размеров. Человеческий крик донесся оттуда.

Не шевелясь, затаив дыхание, Жан с сестрой пристально всматривались в то место, кишевшее отвратительными земноводными.

Новый крик ужаса заставил их похолодеть.

Тут они увидали всю сцену и поняли, в чем дело.

На берегу кричал испуганный ребенок.

Лагуна была перерезана островками твердой земли, разделенными между собой узкими каналами или скорее мелкими ручейками, которыми изливались в море воды маленького источника и других подобных ему, после того как они предварительно были поглощены пластами земли, лежащими выше.

По одному из этих островков метался, со всеми признаками ужаса, мальчик лет семи-восьми, совершенно голый, с медно-красной кожей и черными гладкими волосами. Это он звал на помощь на языке индейцев.

Вокруг него широкие морды с ужасной пастью сдвигались все ближе, образуя роковое кольцо.

Кайманы завидели свою жертву и готовились ее схватить.

Они наступали сомкнутыми рядами, толкаясь и влезая на спину друг другу, щелкая громадными челюстями и пыхтя, как будто эти чудовища предвкушали предстоящее угощенье. Запах мускуса распространялся в воздухе, слышались позвякивание их вставшей дыбом чешуи и удары тяжелых хвостов, которыми они шлепали по болотному илу.

Они настигали ребенка, загоняя его на оконечность островка.

Вдруг маленький индеец решился на отчаянный шаг. Ловким скачком, с гибкостью и легкостью, которым позавидовала бы любая обезьяна, он перемахнул через ручеек, отделявший его от ближайшего островка, и шлепнулся на мокрую, мягкую землю, откуда поднялся весь в грязи.

В мгновение ока крокодилы переменили фронт. Покинув прежний пост, откуда велась атака, они бросились ко второму островку.

Тот был гораздо больше и позволял ребенку скрываться от непосредственного нападения. Но на другом его конце проходил канал шириной метров в десять, а голодные чудовища высовывали уже оттуда свои зеленоватые головы, щелкая челюстями, точно кастаньетами.

Очевидно, ребенок не мог бежать дальше.

На утесе, у края лагуны, стояла индианка, должно быть, мать несчастного мальчика; она пронзительно кричала, напрасно протягивая руки к своему неосторожному детищу, ее громкие вопли не могли внушить отвратительным животным боязни, могущей обуздать их прожорливость.

– Ах, бедный мальчик! Он погиб! – с плачем воскликнула Жанна, потрясенная таким ужасным зрелищем.

В эту минуту кайман исполинского размера вскарабкался на островок, опередив своих товарищей, и кинулся к добыче, опровергая вошедшую в пословицу осторожность крокодилов.

Ребенок пустился бежать от него со всех ног.

Видя это, другие кайманы поплыли вдоль берега, чтобы отрезать отступление беглецу.

– Он погиб, погиб! – продолжала Жанна, ломая руки.

– Постой, – сказал тогда Жан.

Он встал, бледный, но решительный, и приложился из карабина.

Но тут у молодой девушки мелькнуло новое подозрение.

– А что, – заметила она, – если все это один обман? Ловушка, приготовленная нам, чтобы выманить нас из нашего убежища? Не говорил ли ты мне, что индейцы самые хитрые из людей?

– О, – поспешно отвечал Жан, – хитрость их не дойдет до того, чтобы пожертвовать одним из своих. Если я не поспешу ему на помощь, ребенок погиб.

– Ты прав, – отвечала Жанна. – Спаси его сначала, а там пусть поможет нам Господь!

Действительно, колебаться было