тревожный, нервозный, и, когда думает, что никто на него не смотрит, роняет маску с лица. Тогда становится понятно, что он обижен, растерян, раздавлен жизненными обстоятельствами.

Дальше – отнюдь не сладкая парочка: Марк и София. Он таскается за ней хвостом, она его использует и едва терпит (неужто Марк сам не замечает, это же написано у нее на лице!) Вот на Адама София смотрит совсем иначе. При этом и Марк далеко не глупый, и София не такой плохой человек. Но она расчетливая, а он влюбленный. Плохо для него, но хорошо для нее.

Тамара похожа на учительницу сербского в школе Эда: проницательная, строгая, педантичная. Делает вид, что все у нее под контролем, что она никогда не сомневается в своей правоте, но на самом деле Тамара ранимая, неуклюже прячет за суровостью мягкое, слабое брюхо. У таких обычно легче всего выбить почву из-под ног.

Про Сэма говорить нечего, потому что неинтересно.

Брат стоял рядом, вылупив глаза. Хотя странно, что он заметил перемены, произошедшие с Эдвардом: обычно-то ничего кругом не видит, кроме собственной персоны.

– Где твой телефон?

– Техника не работает. И потом, он мне больше не требуется, – сказал Эдвард, наслаждаясь звучанием собственного голоса.

– Почему? – спросил Сэм.

Что за нелепый вопрос! Эдвард не стал отвечать. Он вслушивался в себя: перемены начались! Давно, когда был малышом, Эдвард ходил с мамой в парк развлечений. Они прокатились на карусели, и Эду понравилось: запомнилось ощущение холодка, веселого маленького вихря в районе солнечного сплетения. Сейчас он ощущал нечто похожее.

– Слава богу, слава богу, – запричитала Елена. – Вы в порядке?

Эдвард увидел, что капитан пришел в себя, и не удивился. Как уже говорилось, заранее знал: так и будет, ничего Адаму не сделается.

Капитан бешено озирался по сторонам, потом уставился на что-то возле Эдварда.

– Ты здесь, мне не показалось, – сказал он слабым, дрожащим голосом.

Остальные тоже посмотрели туда, куда глядел Адам, но ничего особенного не увидели.

– Нужно как можно скорее вернуться домой, – решительно проговорила Нина.

Все закивали, как китайские болванчики, а Эдвард, не успев обдумать, стоит ли произносить это, громко заявил:

– Теперь все по-другому. Мы не вернемся. Вы еще не понимаете? Никто из вас не вернется!

Глава десятая. Марк

Мальчишка спятил. Собственно, сразу было заметно, с первого взгляда: с ним что-то сильно не так, аутист или нечто в этом духе. Все время строчит в своем телефоне, не отрываясь от экрана.

Марк с сочувствием относился к больным людям, у него и самого здоровье неважное (врачи грядущим диабетом пугают, давление высокое, желудок побаливает, почки шалят), да и внешность далека от идеала: толстый коротышка. Но всему есть предел! Разве можно такие вещи говорить, когда все и без того напуганы, бедняжка София плачет и дрожит.

– Не слушай его, кошечка, – сказал Марк и погладил невесту по плечу.

Не успев задуматься, она дернулась и сбросила его руку.

Когда любишь человека, так не поступаешь. Ум и тело порой действуют по-разному. Обычно ум приказывает – тело подчиняется. Но иногда тело оказывается быстрее разума, выдает естественную реакцию.

Вот как сейчас.

Поразмысли София, улыбнулась бы с благодарностью, прижалась бы щекой к руке Марка, давая понять, что ей нужна поддержка жениха, важна его забота.

Но от напряжения и расстройства разум отключился ненадолго, забыл дать правильную команду – и тело выдало истинные чувства Софии: брезгливость, раздражение. Марк надоел ей, София его едва выносит. Но чаще всего умело притворяется.

Его невеста – умная девушка, знает, чего хочет. А хочет она удачно выйти замуж, жить в достатке и вертеть глуповатым богатым мужем.

Если кто-то полагал, что Марк не видит этого, не понимает истинных чувств и мотивов Софии, то ошибался. Марк все отлично понимал, он знал, что столь блистательная красавица могла обратить на него внимание только из меркантильных соображений.

Но его все устраивало. Марк надеялся со временем переломить ситуацию, заставить Софию полюбить. Когда она осознает, насколько муж ценит ее, насколько она с ним счастлива, то не сможет оставаться безразличной к его любви.

А еще есть теория, что если улыбаться часто и много, то однажды поймешь: тебе и вправду весело. София, выказывая симпатию и привязанность, вправду проникнется к Марку добрыми чувствами (к тому же родив ребенка – а она родит, конечно же).

Мать считала это несусветной глупостью, была убеждена, что Марк выдает желаемое за действительное.

– Зачем тебе эта свистушка, еще и иностранка? – качала она головой. – Намучаешься с ней. Изменять будет, помяни мое слово. Лучше одному, чем с этой.

Марк уважал и любил мать, всегда прислушивался к ее мнению, но в этом вопросе не был согласен. Ему выпало счастье полюбить, узнать, что это такое, а ведь не всем так везет. Поэтому объект любви следовало беречь, а чувство свое – лелеять, взращивать.

Что он и делал, восхищаясь в Софии тем, что она сумела пробудить в его робкой, занятой цифрами продаж и рынком сбыта душе нежность и благоговение.

Так было вплоть до сегодняшнего дня. Даже до последнего часа…

…но внезапно что-то случилось. В какой момент?

«Это связано со шкатулкой», – смущенно думал Марк.

Смущенно, потому что эти вещи не могли быть взаимосвязаны. Марк верил в силу разума, а не в знаки.

По инерции, по привычке он пытался делать вид, что все по-старому: он любит Софию, та позволяет себя любить и прикидывается, будто Марк ей дорог, а вместе они – счастливая пара будущих молодоженов. София плачет и боится – а ему следует утешить ее и защитить. Она посматривает на красавца-капитана, а у него от ревности в глазах темнеет. София прикидывает, как бы половчее развести его на очередной подарок, а он делает вид, что ведется на ее уловки, тогда как сам попросту счастлив баловать ее, все никак не может сказать невесте, мол, не надо интриговать, достаточно попросить, он купит.

Так было.

Но теперь видоизменилось – в этом парнишка-аутист прав.

Дело совершенно не в том, что Марк заметил: невеста его не любит, она лживая, улыбки ее фальшивы, а слова пусты; то, как она косится на Адама, – мерзко. Нет, расстановка сил, как уже говорилось, была и прежде ясна.

Но теперь Марк четко осознал, что сей факт невозможно изменить, а вступать в брак с такими исходными данными не стоит, поскольку чревато серьезными проблемами в будущем. Мама все-таки была права.

Марк еще не принял окончательного решения, еще цеплялся за былые иллюзии. Находился в подвешенном состоянии, хотя