— Это совсем не обнадеживает, — пробормотала она и снова посмотрела на кубок. Мускулы на ее челюсти напряглись, прежде чем она поймала его взгляд. — Развяжи меня, и я выпью.

Морозко захихикал, барабаня пальцами по груди.

— Прости? Ты хочешь, чтобы я освободил тебя, чтобы ты могла убежать или попытаться проткнуть меня одним из этих ножей? Боюсь, что нет. — Он указал на накрытый обеденный стол.

Может, в вине и не было яда, но что-то было. Его кровь. Выпив ее, он установит с ней связь и, надеюсь, расшифрует, кто она такая, в том числе и то, как она унаследовала магию. Если Эйра окажется замышляющим врагом, он покончит с ней прежде, чем у нее появится шанс выступить против него. Но если это не так, если она может стать союзником…

Он сжал пальцы в ладони и уперся костяшками в деревянный подлокотник своего кресла. Союзник всегда желанен, но это все равно не решало вопроса с печатью и подменышами. Если она может быть полезной, то, возможно, она не предназначена для жертвоприношения. А значит, ему нужно было подумать о ком-то другом. И он — Фростерия — отчаянно нуждался в решении проблемы.

— У меня нет возможности выпить ее.

Морозко встал, отодвинув стул, ножки которого заскрипели по полу.

— Ты так плохо обо мне думаешь? — мягко спросил он, шагнув к ней. Его пальцы скользнули под ее подбородок, но она не отстранилась, даже когда ее красивый пухлый рот сложился в тонкую линию. — Я поднесу чашу к твоим губам. — Он наклонил голову к ее уху и усмехнулся. — Открой мне рот, ладно?

Он потянулся к кубку и схватил его, прежде чем поднести к ее рту. Она, конечно же, не разжала губы.

Морозко вздохнул. Его терпение истощилось, и хотя он был не против зажать ей нос или заставить открыть рот, ему хотелось, чтобы она сама сделала этот шаг.

Он слегка откинул голову назад, но кубок по-прежнему стояла перед Эйрой.

— Я обещаю исполнить твое желание и немедленно принести тебе инструменты. В противном случае мы можем продолжать сидеть здесь, пока ты сама не решишь.

Эйра облизала потрескавшиеся губы. Часы, проведенные в теплой комнате, несомненно, утолили ее жажду. Наконец она кивнула — единственный намек на покорность, который она ему продемонстрировала.

Морозко скользнул к ней за спину и погладил рукой ее стройное плечо. По ней пробежало напряжение — несмотря на тепло, она была непреклонна, как гора. Он поднес кубок к ее полным губам, и, к его удивлению, она открыла свой прекрасный рот и выпила.

Его свободная рука легонько коснулась макушки ее головы.

— Вот так, вот так, птичка… — ворковал он. Эйра отхлебнула вина, и он отстранил кубок. Он переместился и встал рядом с ней. — Наша сделка скреплена, и ты можешь передать список своих потребностей Ксезу или Ульве. — Морозко взял со стола салфетку и медленными, затяжными движениями вытер следы вина с уголков губ.

— О, у меня будет много всего в списке, Ваше Величество.

Морозко покачал головой. Взмахнув рукой, он заставил крепления исчезнуть. В тот же миг вернулся слуга с тарелками жареной перепелки, кабаньей колбасой, сыром и чашкой зимника.

— Во что бы то ни стало, ешь, пока не насытишься. О— н обошел вокруг стола, сел и взял вилку и нож. Ела ли она, не имело для него никакого значения, потому что на данный момент у него было все, что он хотел. Оставалось лишь подождать, пока все прояснится, и он узнает, кем и чем была Эйра из Винти.

На следующее утро Морозко завтракал в одиночестве, перебирая в дневнике события своего видения. Это был лучший способ расшифровать их — он научился этому еще в детстве. Это был секрет, который он хранил от матери до самого конца, и именно поэтому она не думала о том, чтобы наложить на Фростерию — ее сына — проклятие. Он видел ее гибель тысячу раз. Возможно, если бы его мать была добрее, он бы передал ей это знание, но он был свидетелем и даже испытал на себе ее жестокость, чтобы знать лучше.

Она отбрасывала его в сторону, запирала в комнатах и унижала перед гостями. Со временем нелюбовь к матери переросла в ненависть.

Морозко ни словом не обмолвился о восстании. Он позволил морозным демонам и смертным ополчиться на нее. В конце концов, Маранна заслужила такую судьбу. Она прятала его из соображений самосохранения и хотела спасти Фростерию, спасая свою плоть и кровь.

Он жалел лишь о том, что не заставил ее замолчать до того, как она произнесла заклинание, призвав свои творения жить за печатью. Маранна не была дурой. Она знала, что Морозко придется балансировать между лояльностью смертных и морозных демонов. Без этого печать ослабнет… В нынешнем состоянии человеческая деревня сбилась с пути. И ему не нужно было напоминать Винти о важности ритуала, не нужно было уговаривать овечьеподобных смертных и их мягкие, забывчивые умы.

Ксезу вошел в кабинет как раз в тот момент, когда свеча на столе Морозко потухла. Большую часть вечера он просидел за своими записями, и теперь было резонно начать с того места, на котором он остановился. Из тоненького фитиля повалил дым, и он потянулся в ящик стола, чтобы достать новый подсвечник.

— Ваше Величество. — Ксезу склонил голову. — Я достал инструменты и принадлежности Эйры.

Морозко поменял местами свечи.

— Принеси их сюда. — Ему было интересно, как чувствует себя Эйра после употребления порции его крови. Пока он ничего не чувствовал, но это не означало, что она не начала подавать признаки. Некоторые заболевали, а другие, если их врожденные способности оживали, проявляли небольшие признаки своего особого дара.

— Конечно. — Ксезу снова поклонился и вышел из комнаты. Прошло совсем немного времени, и он вернулся с четырьмя большими черными мешками.

Любопытство взяло верх над Морозко, и он встал с кресла и пересек комнату.

— Что в них?

Дворецкий переместил свой вес, и на его лице появилось беспокойное выражение. Как будто он не хотел говорить. Почему, Морозко не знал.

— Ее инструменты, Ваше Величество. — Ксезу скривился, когда Морозко скривил губы в усмешке. — Для изготовления игрушек.

Глаза Морозко сузились в замешательстве.

— Игрушки? — Он никогда не задумывался о том, какую роль она играла в деревне до того, как он выбрал ее. Но мысль о том,