Когда Ульва добралась до последней пуговицы, Эйра сказала:

— Об остальном я позабочусь сама.

— Ты уверена, что тебе не нужна помощь, чтобы одеться? — спросила Ульва, подхватывая корзину.

— Нет, но спасибо.

Эйра сняла сапоги и прошла в купальню, которая была больше всех комнат в ее хижине. Фарфоровая ванна на когтистых лапах была наполнена практически до краев, от воды шел легкий пар. В глубине комнаты стоял массивный туалетный столик цвета слоновой кости и прямоугольное зеркало, украшенное золотыми снежинками. На стенах были выгравированы синие и белые извилистые узоры, петляющие и закручивающиеся. Перед ванной лежал пятнистый меховой коврик и два пушистых полотенца, которые оставила Ульва.

Закрыв дверь, Эйра выпуталась из одежды, и в ноздри ударил неприятный запах. Она удивилась, что Ульва ничего не сказала, но слуга казался невероятно вежливым. Далеко не то, чем был Морозко…

Эйра шагнула в ванну и с тихим стоном опустилась в теплую воду. Она погрузилась в воду, затаив дыхание и думая о доме, жалея, что не успела сказать больше перед отъездом. Провести еще немного времени с отцом и Сарен.

Она вынырнула из воды и вздохнула, схватив можжевеловый брусок мыла. Умываясь, она старалась не думать ни о короле, ни о том, что, не сумев раздобыть оружие, она лишь создает себе роскошь перед неминуемой смертью. С любовью.

— Интересно, что теперь говорят о тебе в деревне, Эйра? — спросила она себя. — Скорее всего, почему король выбрал девушку, которая разговаривает сама с собой, а не кого-то по-настоящему красивого? Тьфу. — Закатив глаза, она намылилась.

Как только она стала чистой и перестала пахнуть так, словно валялась в сене со скотом, она вылезла из ванны и накинула на себя пушистое полотенце. Она уставилась на свое грязное платье на полу, желая надеть его снова, чтобы позлить Морозко, но в то же время не желая снова пахнуть как животное. Однако она не стала надевать помятое платье, которое он оставил ей… которое осталось после приятной ночи.

Ульва не говорила, что Эйра не может взять что-нибудь из гардероба, и в конце концов она остановилась в комнате с птичьей клеткой.

Она открыла дверь и, насвистывая себе под нос, направилась в спальню за платьем, когда ее взгляд упал на кровать и остановился на сидящей на ней фигуре, прислонившейся спиной к изголовью.

— Что ты здесь делаешь? — вскричала она, схватив со стула накидку и накинув ее на себя. — Я думала, ты не потребуешь моего присутствия до ужина!

— Решил принести тебе завтрак. — Морозко ухмыльнулся, указывая на корзину с булочками рядом с собой.

— Странно, что ты не принес мне чью-то руку, — скрипнув зубами, сказала Эйра. — Ты мог бы сказать, что пришел через дверь купальни, урод.

Его черты лица напряглись — единственный признак того, что он раздражен.

— Если бы ты позволила Ульве остаться и одеть тебя или принести платье, которое я тебе подарил, мы бы не оказались в таком затруднительном положении. Что касается руки, то смертный знал правила.

Она нахмурила брови.

— Почему ты тянешь время? Пришло время приставить клинок к моему горлу?

— Я не буду хитрить. Ты узнаешь, когда, птичка. — Его взгляд скользнул по ней и на мгновение задержался на ее губах. — Увидимся сегодня за ужином. — Он посмотрел на платье, лежащее на кровати, а затем еще раз окинул ее взглядом. — Но если ты предпочтешь надеть полотенце, я не буду возражать.

Король вскинул бровь, а она сузила глаза.

— Я с нетерпением жду возможности поужинать с тобой, — сказал он. На его губах заиграла неприятная улыбка, которую ей захотелось сорвать. Затем он повернулся на каблуке и вышел из комнаты.

Она сжала челюсти и подхватила корзину с булочками, а затем швырнула их в дверь, когда та закрылась.

— Я слышал, птичка, — ворковал Морозко с другой стороны двери.

Сжав кулаки, Эйра взяла из шкафа простой голубой хлопковый халат и надела его. Затем она стряхнула использованное платье с кровати и откинула одеяла, скользнув под них. В комнате ей больше нечем было заняться, кроме как спать или смотреть на огонь и стены.

Большую часть дня Эйра пролежала в постели, пока не раздался стук в стекло балконной двери. Она приподнялась, прищурившись на стекло. Когда звук повторился, она встала и поспешила к двери.

Открыв ее, Эйра поначалу ничего не обнаружила, пока ее взгляд не упал на белоснежную сову, примостившуюся в углу балконных перил.

— Адаир, — вздохнула она. — Ты вернулся? Еще не наступила ночь.

Сова наклонила голову и изучала ее. Затем он поднял лапку, в когтях которой покоилось что-то зеленое и черное. Оливковая ветвь.

— Подарок? — спросила она, осторожно взяв ее у него, надеясь не спугнуть. — Можно тебя погладить?

Он поднял крыло, и ее глаза расширились — раньше он всегда держался на расстоянии. Но вот уже дважды он не делал этого. Улыбнувшись, она провела пальцами по его бледным перьям. Они были самыми мягкими из всех, что она когда-либо ощущала, даже мягче шелка.

— Эйра? — раздался голос из ее комнаты.

Адаир выскочил с балкона и взлетела в небо. Глубоко вздохнув, она открыла дверь и увидела там высокого мужчину средних лет, его темные волосы были собраны в косу. Смертный был не так высок, как Морозко, но его тело было более широким, а руки — мускулистыми.

— Кто ты? — спросила она.

— Ксезу, дворецкий Его Величества.

Ксезу… Она вспомнила это имя.

— Муж Ульвы?

— Она моя лучшая половина. — Он улыбнулся, потом погрустнел. — Король ждет вас к ужину. Я здесь, чтобы проводить вас.

У Эйры пересохло в горле, а желудок сжался от голода. Ей хотелось просто пойти и съесть и выпить все, что попадется на глаза, но она была здесь не для того, чтобы угождать Морозко и играть в какую-то игру.

— Скажи ему, что я не приду.

— Что вы? — зашипела Ксезу.

— Я не пойду к нему на ужин.

В горле Ксезу заклокотало.

— Вы должны прийти.

— Нет. Если ему нужно мое присутствие, то ему придется вытащить меня отсюда.

— Дайте мне минутку, — пробормотал дворецкий и, повернувшись, вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Эйра знала, что Морозко не будет счастлив, и, скорее всего, еду и питье в ее комнату тоже не принесут. Так что придется довольствоваться тем, что есть. Подняв с пола булочку, она смахнула с нее пыль и надкусила. Несмотря на то что он уже не был мягким, маслянистый вкус все еще будоражил ее вкусовые рецепторы. Возможно, было ошибкой есть