Семенов нашелся во втором часу ночи.

- Миш, ради всего святого, где я?!

- Семенов, за это время ты мог дойти пешком из любого захолустья по крайней мере до шоссе. А по шоссе бегают машины...

- Нет здесь никаких машин!

- А что там есть? Ты в лес, что ли, забрел?

- Вода тут есть.

- Ну вот, уже кое-что! - обрадовался я. Если этот чудак выбрел к Тулице, то он спасен - где-то на берегу должен быть садовый кооператив. Тулица - речушка маленькая, узкая, вряд ли Семенов дошел до ее истоков. Я даже примерно представил себе, куда его занесло.

- Семенов, пройди вниз по течению, там должен быть поселок. Постучи в любую калитку, остальное сделают собаки. Они разбудят хозяев...

- Я миновал поселок...

- Как это - миновал?!

- Меня мимо пронесло.

- Не понял! - заорал я.

- Пронесло, говорю. Тут течение сильное.

- Ты что, плывешь по Тулице?

- Плыву... В лодке!

К реке-то он вышел и поселок вдали увидел, там в некоторых окнах еще горел свет. Но Семенов случайно нашел маленькую бухточку, в которой были мостки, а к мосткам - привязана лодка. Он сел в эту лодку, отвязал ее и поплыл по течению. Почему и зачем - объяснить не мог. Просто понял, что именно это ему сейчас необходимо.

- Ты поплыл на поиски Америки... - пробормотал я. - Этого еще недоставало...

Теоретически из Тулицы очень сложным путем можно попасть в Волгу, через Волго-Дон - в Черное море, далее - Средиземное, Атлантика, и вот она - Америка. Но что-то мне подсказывало, что плаванье Христофора Семенова продлится недолго. Если даже он заснет в лодке - то проснется уже в цивилизованных водах, где шастает всякий речной транспорт. Главное - чтобы во мраке он не столкнулся с баржей.

Но могло ли быть такое чудо, что один из дальних предков Семенова - Христофор Колумб? Чисто математически - почему бы нет? Где-то я читал, что за пятьсот лет сменяется двадцать поколений, и у человека набирается миллион предков... Мало ли где нашкодил Колумб?

Из чего вытекает другой вопрос: мог ли быть у меня предок по имени Владислав, имевший профессию "оперный дирижер"? Я о таком предке не знал, родители у меня - люди простые, Баха от Легара не отличили бы. Деды с бабками... хм... а есть еще и прадеды...

Оказалось - портрет Колумба хранится в моей памяти. Широкое лицо - а у Семенова узкое. Седой, прическа - как у нашей бывшей бухгалтерши Шершовой, такие прически носят совсем уж безнадежные тетки. Глаза - широко распахнутые, а Семенов щурится. Ну, ничего общего!

Но он стал Христофором...

Ну да, он же все время норовил открыть какую-нибудь Америку!

Я сделал то, что мог: позвонил в полицию, сказал, что пьяный идиот угнал лодку, и если утром на берегу найдут утопленника - это будет очень плохо. По-моему, меня самого приняли за пьяного идиота.

Спокойно спать я не мог - мне мерещился Семенов в полном соответствии со стихами Пушкина: "Безобразно труп ужасный посинел и весь распух..." А под утро он явился совсем жутко: "И в распухнувшее тело раки черные впились..."

В шесть утра я полез в интернет - искать городские новости. Правду о Семенове узнал только в девять. Его выловила речная полиция, причем он не желал покидать лодку. Выволокли силой - а как иначе они могли поступить с Христофором, который без весел держит курс на Америку. Правда, на Афанасьевские Горки его не отвезли - просто обругали и отпустили.

Только тогда мне удалось до него дозвониться.

- Семенов, ты где? - спросил я.

- На набережной.

- Домой иди. Я сейчас к тебе приеду.

- Ага...

И дальше были какие-то неразборчивые слова, возможно, на испанском.

Я помчался к нему, но дома его не оказалось. Если он сидит на набережной, то там к нему может прицепиться конский поводырь. Поводырь не знает, что это уже не Сулейман, а Христофор. Ох, что будет...

Делать нечего - я отправился на набережную. Там в воскресное утро уже бурлила жизнь. Главным образом на детских площадках. Шел я очень осторожно, чтобы вовремя смыться от конского поводыря. Семенова не было. Я даже напевал тихонько: "Христофор, Христофор, улыбнитесь..." Никакого результата.

И тут подал голос мой смартфон. Номер был незнакомый.

- На проводе, - буркнул я.

- Лейтенант Максимов, речная полиция. Это ведь вы ночью звонили насчет гражданина, который спьяну или по дури угнал лодку без весел?

- Я звонил.

- Ребята его отпустили, а он сейчас попытался угнать речной трамвайчик.

- Что?..

- Мы его с трамвайчика хотели снять, но он закрылся в рубке и гонит вниз по течению. Кто он, откуда взялся - не знаем. А вы знаете?

- Я-то знаю.

Конечно, нехорошо закладывать Семенова, да еще речной полиции. Но объяснять лейтенанту Максимову, что трамвайчик угнан Христофором, я не мог. А если не снять Семенова с судна - он может натворить дел. До Америки не добежит, но влетит в старый канал и застрянет в шлюзе...

- И кто он? Почему в таком неадеквате?

- Это с ним бывает. Иногда ему вдруг почудится, что он не Валентин Семенов, а, скажем...

И тут в голове у меня прозвучало уж вовсе неожиданное имя - Тамерлан.

- Т-т-та-мер-лан... - еле выговорил я.

- Ясно. С Афанасьевских Горок сбежал.

- Д-да... Послушайте, его нужно как-то снять с трамвайчика! Я могу попробовать! Мы с детства кореша! Он меня послушает!

Через четверть часа за мной пришел полицейский катер. А еще минут через двадцать я увидел это несчастное плавсредство. Семенов, не вписавшись в речную излучину, посадил его на мель. И это еще было большой удачей!

Мне помогли забраться на борт, и я с воплями: "Семенов! Семенов!" пошел искать этого Христофора. Нашел я его на задней палубе посудины. Там он тосковал о несбыточном.

- Твое счастье, если тебя всего лишь признают психом, - сказал я, а на душе кошки скребли: ведь главным виновником был совсем не он...

Семенов ответил что-то по-испански.

Но он меня узнал и даже позволил спустить себя в катер. Потом нас высадили в дальнем конце набережной, у Старой Пристани, и очень попросили меня доставить пациента на Афанасьевские Горки. Я горячо обещал. Тем временем