Девушка выгнулась дугой и забилась в судорогах. Кожа мгновенно побледнела, рот раскрылся, и из него повалил пар.

— ОГОНЬ ИМ БУДЕТ И КАРОЙ, И СПАСЕНЬЕМ! — продолжал орать мужчина в серой рясе и подавать силу огня в невинную девушку. — И ТОТ, КТО ПРИМЕТ ЖАР ЕГО, С БЛАГОГОВЕНЬЕМ ОТКРОЕТСЯ ТА СУТЬ!

Тело девушки полыхнуло словно пух. Девочка лет тринадцати на вид тут же перестала шевелиться и рухнула на землю. Потеряв связь с проповедником из-за сгоревших волос, она довольно быстро погасла и начала источать смрад паленой кожи и волос.

— Суть та, что так искали грешники… Ведь всё блаженство и вся радость… — уже спокойным голосом произнес проповедник, делая большие паузы. — Всё это и есть свет.

Он поднял взгляд, оторвав его от обгорелого трупа, и тихо произнес:

— Кто мы такие?

— Мы воля света и его мечи! — хором ответили воины.

— Зачем мы здесь?

— Чтобы открыть суть света!

— И как мы это воплотим?

— Сожгем! — взревели воины, вставая с колен и поднимая мечи к небу. — СОЖГЕМ ВСЮ ЕРЕСЬ!

Воины бегом устремились в сторону деревни. Проповедник смотрел безумным взором им в спины и улыбался.

— Познайте то блаженство и ту радость… — прошептал он, спокойным шагом отправившись за ними.

Воины влетели в деревню, словно ураган. Наполненные благословением пастыря они неслись с нечеловеческой скоростью. Влетая в дом, они рубили всех мужчин, на кого натыкались, включая детей и подростков. Женщин глушили ударами по голове, примерно в половине случаев проламывая череп стальными рукавицами и рукоятками мечей.

Женщин и мелких девочек тащили в центр деревни, к самому большому дому. Мужчин никто не трогал, оставляя изрубленные тела. Всех, кто хоть как-нибудь сопротивлялся, мгновенно разрубали и били мечами до тех, пор пока они не переставали шевелиться, после чего отрубали голову и отпинывали подальше от тела.

Когда все женщины из деревни оказались в одном месте, пастырь вскинул руки и заорал, обращаясь к солнцу.

— О СВЕТ ЕДИНЫЙ, ЧТО ДАРУЕТ ДЕНЬ! ЯВИ НАМ СВОЮ ВОЛЮ И ОЧИСТИ ЭТИХ ГРЕШНИКОВ!

На пальцах рук замелькали конструкты, вот-вот и с его рук сорвались бы огненные струи для того, чтобы поджечь последних выживших в деревне, но тут на ясном небе в полуденную жару начала разрастаться темная туча.

Она была ровно над деревней, и не просто разрасталась, а буквально клубилась, словно изнутри ее что-то распирает.

— Свет… — растерянно произнес проповедник, впервые наблюдая такое зрелище. — Свет не покинет нас…

В нос проповедника ударил запах чужой силы. Тьма тут же, словно хлесткая пощечина, привела его в чувства, и он снова заорал дурным голосом:

— ТЬМА СРЕДИ НАС! К ОРУЖИЮ! В КРУГ!

Воины, повинуясь проповеднику, ломанулись к нему, образуя большой круг. Каждый держал меч и был готов к бою, но не все добежали. Часть из них вспыхнула, пораженная невидимым заклинанием, часть завалилась от черного росчерка, пробивающего туловище насквозь.

— Я чувствую тебя… — прошептал сквозь зубы проповедник. — Я знаю, что ты тут, исчадье тьмы. Я даже знаю, что ты женщина, отрыжка бездны…

Несмотря на то, что мужчина в серой мантии глядел по сторонам, пытаясь определить направление противника, на его пальцах мелькали конструкты, один за другим. Вкладывая в них крохи силы, он создавал закладки. Уже через пару секунд, наполнив их силой, он мог одновременно запустить сразу все заготовки. Предел таких закладок ограничивался только разумом, который мог контролировать определенное количество конструктов, но проповедник был опытный. Опытный и усердный.

Когда закладок перевалило за два десятка он остановился и громко произнес:

— Исчадье тьмы, ты не достойна, чтобы жить!

Из-за одного из домов вышла девушка. Она была одета в мужскую походную одежду, высокие сапоги и короткий черный плащ. Вроде обычная девушка, только в глазах ее клубилась тьма.

— Дайте дорогу для огня! — крикнул пастырь и направил на нее руку. — Умри проклятая кровь!

Воины расступились и в девушку отправился мощный конструкт огненного копья. Он с грохотом и искрами влетел в выставленный щит, но уже через несколько секунд растаял, оставив перед девушкой черную стену, с легкими отблесками тьмы.

— Это все? — спросила девушка, выйдя из-за защитной стены.

Проповедника затрясло. Он вскинул руки и начал выдавать одно заклинание за другим, словно обезумевший. Летели копья, огненные шары, из-под земли били потоки раскаленной магмы. Часть селения уже превратилась в пепелище, но стена стояла там, где и была.

— Исчадье тьмы… — запыхавшись, произнес безумец. — Ты ответишь за свое существование…

Проповедник вскинул руки к небу и зашептал. Между рук начал образовываться огромный круг из конструктов.

— Мой голос тот, что станет твоим роком, — едва слышно зашептал он. — Мой взгляд окажется последним. Моя воля будет твоей мукой…

Раздался оглушительный грохот, и тучи над селом разошлись. С неба на огромной скорости к деревне несся огненный шар метеорита. С раскатами грома и жутким воем он достиг стены и взорвался.

Удар был настолько сильным, что воинов, стоявших рядом с проповедником, отбросило с безумной силой назад. Несмотря на благословления и нанесенные на доспехи руны, многие полыхнули пламенем, а первые ряды и вовсе осыпались пеплом.

Но пастырю было не до этого. Он пребывал в оглушении от перерасхода силы и мало что понимал, но даже в таком состоянии продолжал стоять на ногах и шептать свои бредовые проповеди про очищающий огонь.

Черная стена исчезла, а на месте, где она находилась, образовалась огромная воронка. Нет, ее не проломилои Тук была уже далеко от места, где она находилась. А вот Рус был в самом эпицентре.

— Вот же кретин, — произнес он, оглядывая воронку.

Несмотря на то, что урон был действительно разрушительным, парень остался цел и невредим. Взбираясь по крутым края воронки, он старался не потерять посох, который удерживал в руке.

— Ты кто такой? — стараясь сфокусировать мутный взгляд на парне, произнес мужчина в серой рясе.

— Хозяин этой земли, — ответил Рус.

Он заметил поднимающихся паладинов, затем перевел взгляд на старика и прикинул расстояние до дома, где остались живые женщины.

— Ты… я чувствую в тебе родную силу… свет даровал тебе свое благословение.

— Ага, даровал, — кивнул Рус и со злостью произнес: — Третья деревня. Больше пяти сотен душ. Это почти двадцать золотом только с домового налога ежегодно.

— Что?

— Счастлив я, говорю! — громко крикнул парень и принялся загонять в посох силу. — Свет одарил меня, и я счастлив до усрачки! Кстати, о дерьме…