Почему-то эта кровь — все, что я могу видеть или думать. И когда один из окружающих бросается на меня с ножом, мое сознание разрушается.

Я срываюсь.

Я не знаю точно, что происходит. Как будто я есть, но меня нет.

Моя рука тянется, чтобы схватить острый конец лезвия. Я чувствую, как оно врезается в мою плоть, но ничего не чувствую.

Я встаю, мои глаза остекленели от того, что на меня нашло. Как будто больше нет места для логического мышления. Только ощущения... первобытный инстинкт.

Крутя лезвие, я вырываю его из его руки и с помощью кулака направляю острие ножа ему в шею.

Его глаза на мгновение расширяются, но я не даю ему никакой свободы действий. Хватаюсь за рукоятку ножа, продвигаю его вниз по туловищу и режу его плоть, наслаждаясь тем, как кожа поддается острию лезвия, все больше и больше крови стекает вниз.

Как будто я наркоман и наконец-то нашел свой наркотик, потому что, видя, как красная жидкость скапливается на земле, я могу только прошептать:

— Еще.

Еще двое парней бросаются на меня, и я быстро обезоруживаю их, используя их собственные ножи, чтобы покончить с их жизнями.

Кишки, органы сыплются на землю. И кровь... так много крови.

Я начинаю маниакально смеяться, глядя на залитый кровью асфальт, и только одна моя мысль вызывает потоп библейских масштабов.

Кровь... еще кровь.

Остальные парни быстро убегают, но они упустили свой шанс. Нет, у них вообще не было шанса, потому что они выбрали не ту цель... не в то время.

Облизывая губы, я ухмыляюсь, давая им убежать, в моих жилах уже кипит потребность в погоне, почти такая же, как потребность в крови. Как у хищника, желание поймать добычу приносит мне почти такое же удовольствие, как и сама добыча.

Мои глаза быстро следят за их удаляющимися фигурами, а затем я просто бегу.

Жажда, какой я никогда не знал прежде, впивается в меня когтями, заставляя мое сердце биться со скоростью тысячи ударов в минуту. И в этот момент в глубине души я понимаю, что я больше не человек.

Больше не осталось ничего от меня. Только всеобъемлющее желание убивать, калечить и уничтожать. Купаться в реке крови.

У парней не было ни единого шанса. Один за другим они падают. Мои руки бессистемно рассекают их плоть, и когда разочарование становится невыносимым, я отказываюсь от оружия в пользу собственных рук.

Вгрызаясь глубоко в уже распростертое тело, я обхватываю пальцами ребра, наслаждаясь тем, как они трещат под моей силой. Как органы превращаются в кашу, когда я вдавливаюсь в них, разрывая все в клочья.

Еще...

Я больше не знаю, кто я, пока преследую одного парня за другим, превращая их тела в неузнаваемое месиво из плоти, крови и желчи. Но цвет, о, такой манящий, что я не могу остановиться.

Даже когда последний из них падает, эта сильная жажда внутри меня расцветает еще больше, потребность продолжать убивать почти непреодолима.

Мой взгляд быстро перемещается вокруг, заглядывая за парк и на улицы, где гуляют случайные прохожие. Я почти чувствую пульс под их кожей, и мое желание получить больше крови усиливается.

Я делаю шаг вперед. Два. К третьему шагу мои ноги становятся тяжелыми, а все тело погружается в странную летаргию.

Уголком глаза я вижу отца, в его руке пистолет с транквилизатором, он целится в меня. Он не один, и вскоре я понимаю, что загнан в угол со всех сторон.

И все же, как бы я ни хотел остаться и бороться, мое тело перестает меня слушаться.

И я падаю.

Глава 6

Ассизи

Прошлое

Пятнадцать лет

Завязав венок на конце, я использую цветы, чтобы скрыть неровности. Повернувшись к Клаудии, опускаю его ей на голову, с удовлетворением наблюдая, как улыбка расплывается по ее лицу. Она поднимает руки вверх и начинает нащупывать цветы.

— Вау, — выдыхает она, ее глаза расширены от удивления.

— Тебе нравится?

— Нравится? Я в восторге! Спасибо, тетя Сиси! — она бросается ко мне, почти выбивая меня из равновесия. Я раскрываю руки, чтобы обнять ее в ответ.

— Видишь, я тоже кое-что умею, — добавляю я немного резко, и Клаудия хихикает.

Мы с Клаудией и Линой постоянно шутим, что я никогда ничего не делаю правильно. Конечно, я редко прилагаю усилия, но они правы, когда смеются над тем, что мне не удается справиться даже с самыми элементарными вещами. Так, недавно мне впервые поручили печь. До этого я просто помогала старшим сестрам, так что это было не слишком сложно. Однако в этот раз я была единственной, кто отвечал за приготовление воскресного пирога, и по ошибке добавила соль вместо сахара.

В чем моя вина, если они выглядели одинаково? Даже контейнеры были одного цвета.

Но эта маленькая ошибка принесла мне много неприятностей. Никто не мог есть пирог, и мать-настоятельница взяла на себя обязанность проследить за тем, чтобы я выучила, что такое сахар, а что такое соль, убрав и организовав всю кухню. Частью моего наказания было то, что мне запретили есть что-либо, пока кухня не будет сверкать чистотой.

Мне повезло, что Лина тайком принесла мне немного еды, ведь кухня у нас огромная. Я бы умерла от голода, не закончив уборку.

— Ты хорошая, — хихикает она, отпуская мои руки, чтобы пойти собрать еще немного цветов.

Я меняю положение, складывая ноги под себя, и возвращаю внимание к моему нынешнему наказанию: беру тяжелую книгу и раскрываю ее на коленях.

Эта не так плохо, как уборка всей кухни, но мне все равно придется выбрать отрывок из Ветхого Завета и написать по нему целое эссе. Это наказание я получила за то, что случайно заснула в классе.

Но, как я могу быть внимательной, когда все так... неинтересно? С самого детства я слышу одни и те же истории о том, как Бог создал мир или как Иисус пожертвовал собой ради нас. Я, наверное, расскажу некоторые отрывки наизусть, если хорошенько сосредоточусь. Это всегда одни и те же дискуссии об одних и тех же текстах. Почему меня это должно интриговать?

Я знаю, что можно узнать больше, чем те же старые сказки. Однажды мне даже удалось пробраться в библиотеку, и я увидела столько интересных текстов... все еще на тему Бога и религии, но они были изысканно отличны от