его будто заело, и он смолк. – Да… Простите, о чем это мы?

– Да все о том же, – напомнила женщина.

– Ну да…

Эхо их голосов разносилось по всему Треугольному дому.

Размерами строение не уступало четырехэтажным особнякам Среднего города. Сбитый на совесть из грубых досок, без щелей, но потолок – потолок один на все этажи. Как в театре, в казематах – или как в вертикальном колодце шахты. Потолок был так высоко, что Ноллю пришлось задрать голову: сверху свисали тяжелые цепи разной длины, на которые крепились самодельные крестовидные люстры с керосиновыми лампами.

Вдоль стен наверх вместо лестниц шли деревянные пандусы с поручнями. На каждом ярусе были широкие деревянные площадки, придерживаемые столбами, на которых возле дверей стояли или сидели, свесив вниз ноги, люди. Кое-где перегородки были совсем старыми и прогнившими, а некоторые казались почти новыми. Видно, люди заселяли здание постепенно – и так же постепенно оно разрасталось, достраивалось изнутри, обрастая комнатами-балконами. Сейчас Нолль смог насчитать человек пятьдесят. Большинство были в лохмотьях, но кое-кто – в приличной одежде и стрижен.

Когда громила прихватил мешок Сива и отошел, помахивая им, точно маленьким узелком, Нолль увидел и то, что скрывалось за его спиной. На деревянном полу первого этажа полукругом стояли табуреты и стулья. А перед ними – на возвышении в половину роста – деревянный помост. Он был виден со всех ярусов Треугольного дома. Стоило лишь наклонить голову.

На помосте сейчас были двое. Коротко стриженная женщина средних лет в мужском незапахнутом пальто и сутулый мужчина в сером замаранном кителе. Последний особенно выделялся: на правой части лица у него была ржавая полумаска.

Женщина стояла спокойно, выпрямив спину, скрестив руки на груди. Мужчина же нервно бродил туда-сюда, чуть подволакивая ногу. Левой рукой он размахивал, пытаясь, верно, в чем-то убедить эту женщину, а правая, точно плеть, болталась вдоль тела. Со стороны его движения казались странными, даже комичными.

Нолль шепнул Сиву на ухо:

– Кто это?

Тот улыбнулся.

– Ганна герр-Страд, наш голос разума. Лиценциатка из Академии Верхнего города, дважды организовывала женские марши, отбыла срок в казематах. Потом была сослана вниз. Не любит, когда ее зовут госпожой. Так что будьте поаккуратнее в выражениях.

– А рядом с ней?

– Это и есть Никто.

– Гойер Мойер? – недоверчиво посматривая на помост, переспросил Нолль. – Он?

– Верно.

4

Нолль встал перед помостом, в проходе. Вгляделся в худую, размахивающую руками фигуру. Вовсе не так он представлял себе свою цель. Нолль опустился на табурет. Сив стоял рядом. Мальчик, испуганно озираясь, прятался от любопытных взглядов у него за спиной.

– А все-таки, если бы вы в тот раз не устроили чистку, – говорила женщина, – у нас теперь было бы меньше проблем. Вы слишком любите привлекать внимание. Гойер, так дело не выйдет.

– Бледняки отравляют жизнь в Нижнем городе, – ответил Никто, будто оправдываясь. – А вам бы уже стоило поднять фабриканток! Пора уже действовать, больше тянуть нельзя.

– Вы забываетесь, – сказала Ганна герр-Страд, грозно нахмурив брови. – Сопротивление началось задолго до вашего появления.

«Так Никто даже не местный, – отметил Нолль. – Интересно».

– Доверьтесь моему опыту. Перед тем как объявлять забастовку, нам еще следует подготовиться, – продолжала Ганна. Пока Гойер взволнованно вышагивал туда-сюда, она лишь холодно следила за ним, как за непослушным ребенком. – Напомню, что первые бунты жен и матерей уходящих в Нигиль положили начало тому, что вы теперь называете «общим делом». А им, в отличие от вас, есть что терять.

– Опять вы про это! – вскрикнул Гойер Мойер. – И чем же все кончилось? Мирный марш довел вас всех до решетки. – Он помолчал. – Нет, действовать нуж-жно только силой. Так уж устроен молчский порядок. Лицо рево-лю-лю…

Гойер сунул руку под китель, что-то там покрутил. Раздался тихий механический скрежет, будто бы от завода больших часов.

Ганна закончила вместо него:

– Лицо революции – это лицо мужчины. – Внешне она была спокойна. Казалось, разговор нисколько ее не задевал. – Ваша правда. Но действовать вы будете по моему плану. И если я вдруг узнаю, что вы опять залили улицы кровью, я…

Гойер Мойер не дал ей договорить.

– О, это же наш Святоша! – вскрикнул он, повернувшись к проходу.

Взойдя на помост, Сив быстро глянул на Ганну и кивнул Гойеру Мойеру.

– Как все прошло?

– Возникли некоторые сложности, – быстро сказал Сив, – но их удалось уладить с помощью одного неравнодушного человека.

Никто криво улыбнулся. Он уже с интересом оглядывал Нолля.

– Рад наконец с вами встретиться, – сказал Иной, поднимаясь.

Пожимая протянутую Гойером руку, он невольно отметил, насколько та была холодна. Пару мгновений они смотрели друг на друга.

– Любопытно, – сказал Никто, чуть нахмурившись; Ноллю показалось, что из его рта вышло едва заметное облако холодного тумана. – Впрочем, этого следовало ожидать… Рано или поздно.

– О чем это вы? – спросил Нолль так же хмуро.

Никто улыбнулся.

– Только о том, что я искренне рад новым людям. Хорошо, что вы с нами.

Нолль кивнул.

– Я здесь ради благополучного исхода нашего общего дела.

Гойер Мойер расхохотался.

– Что ж, посмотрим! – Он посмотрел на Сива. – Вижу, ты привел кого-то еще. Подойди, я не кусаюсь.

Мальчик, прятавшийся за спинкой стула в заднем ряду, неуверенно подошел к помосту.

– Как твое имя? – спросил Никто.

Люка нервно сглотнул и покосился на Сива.

– Ну же, не бойся, ответь.

– Я брат дай-Люка… – начал мальчик.

– Нет-нет. – Гойер Мойер закачал головой. – Ты больше не служишь Церкви. – Он помолчал. – Ты из Нижнего города? Из родни кто-то остался?

Люка потупил взгляд.

– Ясно. Значит, теперь ты один из нас.

– Не бойся, – сказал Сив и потрепал мальчику волосы. – Мы о тебе позаботимся.

Ганна, невозмутимо оглядывавшая присутствующих, вдруг раздраженно заметила:

– Это не детский сад, Гойер! Ребенку не место в Треугольном доме.

– Тут вы не правы, во всем Нижнем городе нет места надежне-не-не…

Не дожидаясь, когда он договорит, Ганна хмуро уставилась на Святошу.

– А вы, Сив? Вам стоило бы как следует подумать перед тем, как тащить мальчика вниз. Не стоит недооценивать кровожадность Церкви: жрецы ревностно держатся за свое.

– Простите, но у меня не было другого выбора, – ответил Сив рассеянно.

Женщина махнула рукой, спускаясь с помоста, бросила не оборачиваясь:

– Знайте, этот разговор еще не окончен.

– Не-не-не сомневаюсь! – Гойер Мойер расплылся в улыбке.

5

– Вижу, что вы ожидали чего-то другого, – сказал Сив, когда они поднимались по дощатым настилам наверх.

– С чего вы решили? – отозвался Нолль; он считал вооруженных людей. – Я этого не говорил.

«Дети Нижнего города» представляли собой разношерстное сборище. В лучшем случае