Ладони Артёма скользят от ягодиц к талии, выше и, наконец накрывают мою грудь.

Вот так совсем хорошо.

И я начинаю двигаться.

Медленно, сладко, только за счёт прогиба в пояснице. Никаких скачек, лишь томительное плавное скольжение. Упоительные ощущения. И нравится не мне одной.

Судя по тому, как впиваются пальцы Артёма в моё тело, его тоже захватывает эта лихорадка. Она сжигает своей неторопливостью, но Генералов никак не может повлиять на её темп. Здесь я главная. Всё, что он может, — только наслаждаться видом обнажённого тела и ласкать его руками.

Так я думаю, пока мир внезапно не переворачивается, и я не оказываюсь на спине.

— Ты с ума меня сведёшь своими стонами, — Артём нависает надо мной, у него гуляют желваки на скулах, и вена на шее бьётся, как сумасшедшая. — Я тоже умею играть в такие игры, Зоя.

И теперь уже он двигается во мне чудовищно медленно. Я обхватываю его ногами и прячу улыбку у него на груди.

Ты же хотел моих стонов, Артём? Что не так?

А он продолжает меня наказывать. Изводит, меняя направление и темп, не давая взять курс на оргазм. Генералов наслаждается самим процессом и тем, как во мне поднимается жажда.

Но в этот раз мне не приходится просить. В какой-то момент у нас обоих сгорают предохранители. Слишком высокий накал. И вот уже расчёт отступает, на его место приходит почти животная страсть. Я впиваюсь ногтями в плотную гладкую кожу, кусаю плечо, потому что мне невыносимо. Словно там, внизу, начинают вспыхивать маленькие искорки. Сначала по одной, а потом всё разом. С каждым толчком Артём высекает из меня всё больше огня до тех пор, пока я не сгораю в нём дотла.

Генералов выпивает мой стон, и я, не сдержавшись, кусаю его за губу и чувствую солоноватый привкус крови. Плечи Артёма дрожат под пальцами, но он всё-таки дожидается моего финиша и только после этого догоняет меня. Чувствуя брызги густой спермы на животе, я осознаю, что мы как два придурка напрочь забыли про резинку.

Чёрт! Это ж надо!

Хорошо, что Генералов успел, но это никуда не годится!

Мы валяемся на постели звездой. Вымотанные сексом, покрытые липкой испариной, но… чёрт побери, это лучшее начало воскресенья в моей жизни.

Артём перетаскивает меня к себе головой на грудь, мне не очень удобно, но плевать. Он бездумно водит кончиками пальцев по моей влажной коже, а я, наконец, уделяю внимание его мужественности, и охреневаю.

Как это влезло? Я и от меньших членов морщилась, а тут как так и надо.

Но завтра я, конечно, буду себя жалеть…

Походу, Генералов меня окончательно заездил. Даже пошевелиться — беспримерный подвиг. Но внезапно пришедшая в голову мысль придаёт мне энергии, и я, дотянувшись до одной из подушек, луплю ею Артёма по голове. А потом ещё и пытаюсь придушить, но сил не хватает.

— За что? — бубнит он из-под подушки.

— За шантаж! Как ты мог?

— Ты про пионы? — наконец отпихнув, моё оружие, интересуется Генералов.

— Я про «давай, скажи это»! Хватит ржать! Ой всё! Отпусти меня, — пытаюсь я вывернуться из хватки Артёма, который крепко держит меня за запястье.

— И не подумаю.

— Мне в ванну надо, я вся мокрая… — меня неохотно освобождают. — Без тебя! — я пресекаю попытку встать вместе со мной.

Сбегая, я чуть не спотыкаюсь об Бетти.

Господи, надеюсь, мы её не шокировали.

Приняв быстрый душ и напялив халат, который всё ещё здесь, я расчёсываю волосы и мечтаю, как я сейчас завалюсь дрыхнуть. Кровать широкая, авось даже выспаться удастся.

И тут меня озаряет.

О чёрт!

Как я могла забыть про Колю!

Глава семнадцать. Верховая езда и ее последствия

Вернувшись в спальню, я на глазах изумлённого Генералова, подбираю своё платье, шустро на себе запахиваю и начинаю шарить по постели в поиске шортиков на нижние сто… Пусть будет просто сто.

Ехать домой без лифчика — ещё куда ни шло, но без трусов — это как-то совсем аморально. Да и негигиенично. Не настолько я дерзкая.

— Зой, ты чего? — спрашивает Артём с круглыми глазами.

— Нормально всё, — отмахиваюсь я, деловито перетрясая его простынь, — бельё ищу.

— Это я понял, — в голосе Генералова появляется металл. — Меня больше интересует, куда ты в нём ночью собралась.

— Ты предпочитаешь, чтобы я собиралась без него? — поражаюсь я его раскованности.

— Беда, не беси меня, — предупреждает он. — Куда ты намылила свою задницу?

— Домой… — я всё-таки обнаруживаю искомое: краешек бельишка выглядывает из-под подушки Артёма.

Но как только я тянусь к нему, меня крепко хватают за руку.

— В чём дело, Беда? Я сделал что-то не так?

Я приподнимаю бровь:

— Ты всё сделал не так, — не щажу его я, — но дело не в этом. Мне реально срочно надо домой.

— У тебя там, что, утюг не выключен? — закипает он.

Я злюсь исключительно на собственную беспечность, а прилетает Генералову:

— Знаешь, что, Тёмочка? То, что мы с тобой переспали, не даёт тебе право лезть в мою личную жизнь! — я вырываюсь из хватки.

— Не даёт? Личную жизнь? — охреневает с чего-то Артём. Его голосом можно дробить асфальт.

— Мой личный утюг относится к моей личной жизни, — выдаю я какую-то херню, подбоченившись и уперев руки в боки.

Эта ахинея неожиданно успокаивает Генералова.

— А меня ты в эту личную жизнь включаешь? Я же круче утюга, — он поднимается с кровати, в отличие от меня, всё такой же голый.

— Посмотрим, — фыркаю я уже не так агрессивно.

Обнажённый Артём вызывает у меня чувство глубокого удовлетворения. Шикарный самец, и я его имела. Прям на борту моей старушки можно нарисовать звёздочку. Враг повержен и оттрахан.

— А так виднее? — и гад применяет запрещённый способ.

Целует.

Да настолько качественно, что я не сразу спохватываюсь, что уже зарылась пальцами в его густые волосы, а он опять развязывает на мне пояс платья.

— Артём! — возмущаюсь я. — Мне надо домой. Вот честно. Всё было просто прекрасно, но меня зовёт долг.

— Надеюсь, не супружеский? — хмурится Генералов.

— Это как сказать, — бормочу я, натягивая трусишки под недовольным взглядом. — Надеюсь, такси будет скоро. Ты не видел мой телефон?

— Это уже ни в какие ворота не лезет, Беда, — ругается Артём. — Естественно, я тебя отвезу. Ещё не хватало отпускать тебя одну.

— Но в прошлый раз же отпустил, — припоминаю я.

— Я контролировал процесс.

— Ну и сейчас можешь, — не понимаю я. — Зачем тебе тащиться в такую даль?

— В душе́ я — декабристка.

— Декабристки — это