* * *

Тут были сделаны приготовления к тому, чтобы принять у нас дома Ч. Ледбитера, который должен был приехать со Шри Ланки (где жил в очень жалких условиях), чтобы стать наставником нашего сына Денни, мальчика 12 лет. Он весьма охотно принял это предложение, но на пути к его осуществлению стояла одна трудность. Учитель поручил ему принять на себя заботу об одном шриланкийском мальчике, с которым он был кармически связан, и он не мог вернуться в Англию, не взяв его с собой. Поначалу мы отвергали эту идею, но ради Учителя согласились на это, поскольку в его план, очевидно, входило, чтобы Ледбитер дал мальчику образование. Этого мальчика, примерно такого же возраста, как и Денни, звали Курумпумалледжа Джинараджадаса, и вскоре для удобства его имя сократили до Раджа.

На меня произвёл большое впечатление случай, произошедший вскоре после того, в январе 1890 г., когда совершенно неожиданно, приехав в Лондон с компанией других друзей, к нам зашла Мэри. Я старался никогда не говорить Ледбитеру ни слова о наших занятиях с ней. Он был в гостиной с моей женой, когда Мэри, мимоходом поговорив со мной в библиотеке, бросилась вверх по лестнице и ворвалась к ним. Через несколько минут Ледбитер спустился ко мне в очень возбуждённом состоянии. «Вы знаете?» — спросил он. Я понял, что он имел в виду, и ответил «да». Он увидел сияние необычайной ауры Мэри и сразу же признал в ней человека, далеко продвинувшегося в оккультизме. Мэри приехала к нам жить 8 февраля, и наши месмерические сеансы возобновились. В дневнике я нахожу частые записи о лекциях, с которыми я выступал в домах разных друзей и других местах.

В тот период Учитель дал мне через Мэри множество сведений о моих египетских жизнях, предшествовавших римской, и я могу воспользоваться возможностью, чтобы немного рассказать о первой из двух, имевшей место за 1900 лет до второй, что можно отнести к XIX династии. В той ранней жизни я был солдатом и был замечен в компании с Ледбитером, тоже солдатом. Мы поднимались вверх по реке, участвуя в походе, отправленном с целью подавить какой-то бунт. В городе, в который нас послали, мы вели сильные бои, и среди прочих захватили в плен молодого человека, которому было суждено стать Учителем. Я думаю, что мне как-то удалось сделать так, чтобы он не был убит. По нашем возвращении в Фивы этот пленник был передан в качестве раба одной женщине (в которой опознали Мэри), которая была к нему очень добра и обеспечила ему какую-то должность в Храме. Девушку, тоже привезённую вместе с пленниками (которая в этой жизни оказалась моей женой) отдали мне в качестве дополнительной жены (полигамия в то время была делом обычным). Вторая моя египетская жизнь была описана в начале этой автобиографии.

В этот раз Мэри оставалась у нас до конца мая. Ближе к концу июня мы с женой съездили на неделю в Париж; эта поездка была связана с одной из компаний Боттомли, с которой я был связан и которая пришла на смену «Галигуани Мессенджеру». Это оказалось ужасающей неудачей в конце, когда наступил общий крах. В июле мы на время отправились в Бембридж, остановились в отеле Спитхед и стали искать ещё дома на острове Уайт. Один из них, под названием «Ивовый берег», особенно нас очаровал, но мы так никогда и не собрались его купить. Я вернулся в Лондон. Моя жена присоединилась к Ледбитеру, мальчикам и мисс Арундэйл, жившим в сельском доме на Саутхэмптонском заливе, но в августе вернулась ко мне в Лондон. Затем мы опять отправились в Швейцарию — сначала в Люцерн, затем в Уши, Лозанну, и наконец, в Шамони. Там мы остановились на некоторое время, и швейцарский воздух достаточно укрепил мою жену, чтобы она могла совершать долгие прогулки по окрестным возвышенностям (иногда на части пути используя мула). Сам я совершил свой самый долгий альпийский поход, поднявшись на Гран Мулет.

Это было приблизительно на пике моего иллюзорного процветания. В декабре мы решили снимать другой дом и 31 числа переехали на Лейстер Гарднс, 27. А в январе 1891 г. начались серьёзные неприятности, ход которых я уже описал.

Мэри в январе приехала в Лондон, а в феврале приехала жить к нам, и наши обычные месмерические сеансы возобновились. Несмотря на наше внутреннее мрачное настроение, общественные дела продолжались и на наши приёмы по вторникам приходили толпы посетителей.

Мы не были в тесном контакте с жившими на Авеню роуд, и судя по дневнику, мы услышали о смерти Е.П. Блаватской на следующий день, 9 мая. 11-го я присутствовал на кремации в Уокинге. Мэри тогда нас покинула, уехав домой ещё 2 мая. В этот год мы не позволяли себе никаких дорогостоящих путешествий, но постарались извлечь максимум из поездок в Саутси; то же самое повторилось и в следующем, 1892 г., в начале которого нас очень беспокоили болезни. У жены началось какое-то заболевание, поразившее её ноги и руки так, что она не могла стоять и долгое время была прикована к постели, и в тот же период наш сын Денни тяжело заболел корью и едва избежал летального исхода, которого вполне ожидал врач. Однажды я просидел с ним до двух ночи, а затем меня выручила Мэри, бывшая тогда с нами. Позже она сказала, что около 3:30 пришёл Учитель и сделал что-то, что отвратило опасность. После этого мой мальчик стал быстро поправляться, и когда моя жена тоже достаточно выздоровела, мы все отправились в Саутси для перемены атмосферы. Мэри нас сопровождала. В тот раз меня очень заинтересовали иногда происходившие у неё проявления способностей к ясновидению. Незадолго до этого, в Лондоне, я взял её с собой на военно-морскую выставку в Эрлс корте, одной из достопримечательностей которой была полноразмерная модель корабля адмирала Нельсона «Виктори» с восковыми фигурами, изображавшими падение Нельсона от выстрела и его смерть. Это не произвело на неё какого-либо большего впечатления, чем могла произвести картина, но когда в Саутси я взял её на борт настоящей «Виктори», чистой и отполированной, как с иголочки, она едва могла находить себе путь по палубе. Перед её астральным зрением предстала вся сцена той битвы, и она видела, что вся палуба залита кровью.

Должно быть, вскоре после нашего возвращения